Итоги недели. 2015 г. (г. Липецк)

35 общество П Е Р С О Н А ковал первую книгу, в память о моём прадеде Захаре Петровиче. Дед – Се- мён Захарович, а моего отца, Николая Семёновича, тоже все называли Заха- ром. Когда решил примерить на себя «родовое имя» мне было лет 27-28. Тогда думал: одна книжка – и всё. А по- том была вторая. Так и осталось: Захар Прилепин. «Обитель» – Льва Толстого как-то спросили: что он хотел сказать романом «Анна Ка- ренина»? Классик развёл руками: «Семьсот страниц! Что хотел, то и ска- зал, читайте, пожалуйста!» Сложно отвечать на вопросы о центральной идее собственного романа. Линейно оценивать власть Советов, в том числе и одну из самых страшных её сторон – лагеря, не так-то просто. Нет катего- рического разделения на палачей и жертв. Когда погружаешься внутрь этой ситуации, в какой-то момент она становится донельзя банальной. Бе- зусловно, палачи и жертвы были, но им в равной мере присуще свойство взаимозаменяемости. Соловецкие лагеря почему-то приня- то воспринимать и у нас, и загра- ницей, как место, где наказывали сугубо невинных советских граж- дан. Пожив на Соловках, пооб- щавшись с местным народом, при- смотревшись, мы начали понем- ногу доверять друг другу. Люди поняли: я не из тех, кто приез- жает поглядеть на коммунисти- ческий Освенцим, и потихонь- ку начали делиться своими вос- поминаниями, рассказывать, что у Солженицына-де здесь не со- всем так, а тут совсем по-другому было. Написано, что расстреля- ли семь тысяч человек, а их все- го сидело семь тысяч, из которых расстрелянных – 36 человек. Вы- яснилось, что всё соловецкое на- чальство тоже было поставле- но к стенке. Семьдесят процентов обитателей лагеря, оказывается, – воры, насильники, убийцы, ма- родёры, белогвардейские терро- ристы. Действительно, в том году, который описывается в «Обите- ли», на Соловках в заточенье то- мились 119 священнослужителей, но притом и более 300 проштра- фившихся чекистов. То есть систе- ма взаимоотношений очень слож- на, очень болезненна и мучитель- на. Любой рисковал оказаться там и стать либо палачом, либо жертвой без права на выбор. Для меня принципиально важно было соблюсти точность и придерживаться полного исторического соответствия, чтобы уберечься от нападок. С одной стороны, кое-кто рад был бы объявить книгу обелением соловецкого кошма- ра. В то же время на противоположном фланге поспешили бы назвать текст ан- тисталинским и записать меня в сто- ронники либерализма. И те, и другие с лупой будут рассматривать страницы – лишь бы найти недочёт. Разумеется, к нескольким отдельным словам при- дирки были – например, новояз или приблуда. Употреблялись ли они в те годы? Теоретически, ничто этому не противоречит. Однако никто не смог упрекнуть меня по поводу принципи- альных моментов: внутреннего распо- рядка лагеря, речи блатных, техниче- ских особенностей. Недавно был на Со- ловках – все местные исследователи читали книгу, и никто не сделал ни од- ного замечания. Надо всегда ставить планку чуть выше той высоты, которую ты можешь взять. Гораздо проще развить сюжет, навеян- ный собственной биографией или под- слушанной где-то. А тут – тема просто неподъёмная. В лагере – люди всех на- циональностей и вероисповеданий. Как они будут разговаривать, что они будут делать? Изначально я собирался написать небольшой рассказ. Навер- ное, я слишком честный человек и слишком серьёзно отношусь к соб- ственному труду: прежде, чем писать, нужно хоть чуть-чуть почитать самому. Не скажу, что подготовка к роману на- поминала научную работу, но я очень втянулся. Получалась уже повесть, а не рассказ. Примерно два с половиной года я посвятил изучению абсолютно всего, что удалось обнаружить по теме Соловков. Кое-что относительно Соло- вецкого монастыря нашлось в столич- ных архивах, но этого оказалось недо- статочно. В основном использовал открытые ис- точники – порядка пятисот книг, под- писка издававшегося в соловецком ла- гере журнала, переписка, дневники. Та- ким образом, произошло определённое насыщение необходимой информаци- ей. И в какой-то момент материал, словно лавина, начал вести за собой, подсказывая и направляя. История пе- реросла меня и понесла по своим вол- нам, а я даже не в силах был совладать с нею. Я сходил на службу в Соловецком монастыре – появилось чувство, что на меня снизошли абсолютная благость и свет. И потом это ощущение уже не по- кидало. Кто-то, кроме меня, приложил ещё к «Обители» руку. Один приятель постоянно говорит: де- скать, ты ничего не делаешь в религи- озной сфере – постов не соблюдаешь, в храм не ходишь, пьёшь алкоголь, при- том видно, что за тобой присматривают свыше. Я не выдаю себя за глубоко ре- лигиозного воцерковленного человека, хотя отношусь к подобным вопросам крайне серьёзно и выступаю поборни- ком клерикализации общества, усма- тривая в том исключительно пользу. У меня – никаких противоречий с церко- вью, особенных мук или хулына Госпо- да. Но в «Обители» мне необходим был такой персонаж, который бы воплотил всё это. В конце концов, люди тогда впитывали богохульство Серебряного века, коимпропитаныбыли произведе- ния и Есенина, и Маяковского. Соб- ственно, героя убивают в конце – пото- му что он не может принять благодать. Его схожесть со мной, если и выражает- Прошлогодний роман Захара Прилепина «Обитель» стал бестселлером и получил национальную литературную премию «Большая книга», а в рамках липецкой акции «Книга года» именно этому произведению досталось большинство голосов читателей № 21–22 (351–352), 25 – 31 мая 2015 г.