Итоги недели. 2011 г. (г. Липецк)

46 гид В Е Р С И Я № 4 (126), 31 января – 6 февраля 2011 г. минальной хронике сообщалось об убийстве офицером молодой женщины на Елецком вокзале. Помнится, однажды таким же снеж- ным, солнечным, морозным днём, как описан он в «Лёгком дыхании», Софья Васильевна Краснова была гидом жур- налистов «Липецкой газеты» по старо- му корпусу университета, где до рево- люции находилась женская гимназия. И здесь она показала нам тот самый ка- бинет, в который, возможно, и была вызвана Ольга Мещерская на разговор к начальнице. За окнами его, как и опи- сано у Бунина, опускалось солнце, но только за деревья городского сада… …И тут вновь обращаемся к строкам рассказа. «Мещерской очень нравился этот не- обыкновенно чистый и большой каби- нет, так хорошо дышавший в морозные дни теплом блестящей голландки и све- жестью ландышей на письменном сто- ле». Всё так и было в нынешнем кабинете старого университетского корпуса. Он и большой, блестящая голландка – из- разцовая печь – тут же… Но вот о чём спросить бы тогда Софью Васильевну, которую автор этих строк хорошо знал, у которой когда-то учил- ся, а потом, будучижурналистом, не раз брал интервью по бунинской и крае- ведческой тематике, – о тех ландышах на письменном столе. Откуда они в зимний морозный день на столе на- чальницы? Не успел… На этой фразе рассказа «споткнулся», в какой уж раз перечитывая «Лёгкое ды- хание», гораздо позже, когда Софьи Васильевны не стало. Этот же вопрос задавал своим друзьям – почитателям творчества Бунина. Одни удивлялись, как они сами не об- ратили внимания на «несостыковку» зимы и ландышей. Другие рубили с плеча – дескать, и у гениев ляпы быва- ют, никто от них не застрахован. Тре- тьи начинали мудрствовать: это вроде образа – блеск белого кафеля разгоря- чённой голландки, аромат ландыше- вых духов начальницы гимназии, и в морозный день так нравящийся Ме- щерской кабинет дышит всем этим… Только вот ландыши стоят… на пись- менном столе. А уж в ляпах Ивана Алексеевича – знатока жизни, быта – и заподозрить грешно. Он едко высме- ивал тех авторов, которые писали, сами не зная о чём. Вспомним его «Ав- тобиографические заметки», в кото- рых немало места отведено разбору творчества писателей и поэтов той эпохи: «…Один известный поэт – он ещё жив, и мне не хочется называть его – расска- зывал в своих стихах, что он шёл, коло- сья пшена раздвигая», тогда как такого растения в природе никак не существу- ет: существует, как известно, просо, зерно которого и есть пшено, а колосья (точнее, метёлки) растут так низко, что разбирать их руками на ходу никак не- возможно…» Нет, до предела требовательный к сло- ву Бунин никогда не позволял краси- вых вольностей, образы его и краски в прозе ли, поэзии предельно реалистич- ны. Например, при описании осени – «чернеет грязь в листве лимонной», или строка, восхитившая самого Льва Толстого, – «грибы сошли, но по овра- гам всё пахнет сыростью грибной». А о томже ландыше – «В голых рощах веял холод… Ты светился меж сухих, Мёрт- вых листьев…» И в этой связи стоит снова обратиться к знаменитой статье о Бунине Констан- тина Паустовского: « В области русско- го языка Бунин был мастером непре- взойдённым. Из необъятного числа русских слов он безошибочно выбирал для каждого своего рассказа слова наиболее живо- писные, наиболее сильные, связанные какой-то незримой и почти таинствен- ной связью с повествованием и един- ственно для этого повествования необ- ходимые». Отсюда вывод – никакой ошибки с лан- дышами в «Лёгком дыхании» нет. В контексте рассказа они и образ по- следней весныОльгиМещерской, кото- рая уже никогда не увидит розовый ве- чер, не будет носиться вихрем по сбор- ному залу гимназии, не пройдёт по Со- борной улице… Останется лишь её лег- кое дыхание, что «снова рассеялось в мире, в этом облачном небе, в этом хо- лодном весеннем ветре». Через месяц после разговора с начальницей она бу- дет застрелена на платформе Елецкого вокзала казачьим офицером плебей- ского вида. А весна продолжалась, и в голых рощах веял холод, а ландыши Портрет Ивана Бунина в елецком музее его имени в дни 140-летия писателя Где-то здесь, быть может, могила Оленьки Мещерской