Итоги недели. 2011 г. (г. Липецк)

45 культура Т Е А Т Р № 40 (162), 26 сентября – 2 октября 2011 г. Есть – назовём его так – целый порт- фель пьес, загашник, к которому я по- стоянно обращаюсь. Это своеобразный инструмент побуждения себя самого к действию. У меня в арсенале всё – от Шекспира до Бёрджеса, от «Ромео и Джульетты» до «Заводного апельсина». Таков мой подход. И он позволяет мне развиваться, не застаиваться на ме- сте, не скучать. А не будешь скучен себе – не будут зевать и в зале на твоих спектаклях. И всё, за что берёшься, не- обходимо делать качественно. Недо- статочно напустить вокруг себя тума- на, скандальности и постоянно выез- жать только на каких-то трюках. Люди всё равно поймут, когда дым рас- сеется, есть ли король, или он голый, или его вообще нет. Конечно, можно было бы оседлать удачного конька и эксплуати- ровать его, как говорится, в хвост и в гриву. Но это не про меня. Напротив, возвращаясь к вопросу о Мольере, я не ищу лёгких путей. Заметьте, «Тар- тюф» – выбор елецкого «Бенефиса», а уже с инициативой ставить в Липецке «Лекаря поневоле» выступил я сам. И знаете почему? Использовать актуаль- ный театральный язык на классическом материале, как это делаю я, –фактиче- ски сочетать несочетаемое. Здесь и спрятано всё самое «вкусное». Чем острее конфликт в некоторой степени архаичной литературной манеры и со- временной сценической техники, тем интереснее. Я не поддерживаю всеобщее стремление переиначивать классиче- скую форму на современный лад. Напро- тив, мы уходим от XVII века ещё глубже в сторону Средневековья, когда в ходу были сакральные действа, целью кото- рых было обратиться не только к чув- ствам зрителя, но и к его сознанию, про- будить высокие порывы. Такое, своего рода, моралите – нравоучительное ал- легорическое представление, опять же, отсылающее к театру эпохи Возрожде- ния. Ж анр, избранный в «Лекаре понево- ле», Сакаев называет комической мистерией. Мистерия – как раз то, о чём он упоминал, имея в виду XVII век. Связь времён выражена в морально- этической константе, цементирующей постановку. В комической, на первый взгляд, пьесе речь идёт о семи смерт- ных грехах: блуд, чревоугодие, гнев, алчность, зависть, гордыня, уныние. Это лица персонажей, их сценическая метафора. Причём – гипертрофиро- ванная, утрированная до абсолюта. Она – и в костюмах, и в телодвижениях, и в словах. Никаких полумер. Главный герой — деревенский пройдоха Сгана- рель. С ним, по милости мстительной супруги, произошёл курьёз: его прини- мают за известного врача, который, по слухам, творит чудеса. Как раз такой и требуется, чтобы исцелить дочь знат- ного вельможи, хворь которой также оказывается мнимой. Сганарель успешно справляется со своим новым амплуа, а кроме того, он делает и до- брые дела — помогает влюблённой паре воссоединиться. Не забывает но- вый врач и о хлебе насущном—просто- душные пациенты щедро ему платят, и его кошелёк заполняется золотыми мо- нетами. – Мы играем от души, – улыбается ре- жиссёр. – Играем в театр в его кри- стально чистом виде. И это тоже рабо- тает на правильное восприятие пьесы. Ведь одна из её центральных идей – все мы вынуждены притворяться, чтобы быть интересными, привлекательными, нужными. В реальности, чтобы быть кем-то, мы перестаём быть собой. А театр, возможно, – единственная от- душина для человека, где, играя кого-то, человек на время спектакля становит- ся самим собой. Задумайтесь, ведь на- стоящая жизнь у актёра происходит на сцене. Там он преображается, забывает обо всём на свете. А после – возвращение в действительность. П еревоплощаются на подмостках лучшие молодые и не очень артисты липецкого театра: Эмин Мамедов, Алевтина Ковалёва, Владимир Бори- сов, Сергей Бельский и другие. Глядя на их игру, невольно ловишь себя на мыс- ли, что исполнителям удалось создать