Итоги недели. 2009 г. (г. Липецк)

Львом Данилкиным и получить ком- ментарии «из первых рук». – Я считаю, что ты вывел современную популярную литературную критику на новый уровень. В серии своих уже став- ших ежегодными, с позволения сказать, «альманахов» ты фиксируешь в режиме реального времени историю русской прозы начала XXI века, создаёшь значи- тельный раздел в учебнике современной литературы, выражаясь фигурально. Сюда же можно отнести и биографию ныне успешно творящего «живого клас- сика» Александра Проханова. Подобные движения в твоём творчестве – есте- ственный этап развития, продуманная (используя столь любимую тобой эконо- мическую терминологию) реализация рыночной стратегии брэнда «Лев Данил- кин», либо же у тебя достаточно свобод- ного времени, чтобы помимо работы в журнале заниматься ещё и смежными на- правлениями? – И «Афиша», и более подробные годо- вые обзоры, отдельными книжками из- данные, структурируют неосвоенное, свежее, живое пространство. Насколько эти вешки прочно стоят, сколько они выдержат, будет ли на них кто-то обра- щать внимание через несколько лет – непонятно. Но так или иначе – это некая система. Во что я точно не верю– так это в то, что нынешнее литературное про- странство можно структурировать не- системным образом, с помощью ано- нимной коллективной мудрости, в то, что придут, например, блогеры и, нава- лившись, скажут, как оно в 2008, допу- стим, году было «на самом деле». Лите- ратурный поток – такая вещь, за кото- рым надо следить долго и не отрываясь, чтобы понять какие-то закономерно- сти.Может быть, я плохо это делаю, глаз у меня замылен – но наверняка есть и преимущества, именно в силу того, что я делаю это давно и постоянно, а не в сво- бодное время, наскоками. Насчёт «реа- лизации стратегии» – какая там ещё стратегия: это просто род трэйнспот- тинга (от названия романа Урвина Уэл- ша. – Прим. авт. ), очень странного хоб- би. Мне нравится это занятие. – Один известный художник, академик, сказал мне как-то: для того чтобы произ- ведение искусства было по-настоящему оценено, чтобы проявилось его истинное значение, оно должно «отстояться» в те- чение семи лет. Как ты считаешь, многие ли книги из тех, о которых ты пишешь, смогут преодолеть этот временной Руби- кон, а какие безвозвратно канут? – Академик наверняка прав. Но если я буду ждать семь лет, прежде чем взять- ся за рецензию, боюсь, за неё возьмёт- ся кто-то другой. Людям интересны быстрые, мгновенные оценки. От книг, которые считались «главными» в XIX и даже в первой половине ХХ века, в истории литературы осталось довольно много. Сейчас количество «контента» – и не всегда качественно- го – увеличивается с небывалой ско- ростью. Если смотреть правде в глаза, то надо признать: тенденция такова, что безвозвратно канет всё. Но я, чест- но говоря, верю в исключения. Те книжки, про которые я пишу, должны остаться – иначе зачем всем этим за- ниматься? – В «Нумерации с хвоста», если я пра- вильно истолковал контекст, ты несколь- ко раз озвучиваешь идею о том, что ти- пичный представитель читающей публи- ки и, собственно, усреднённый литера- турный персонаж – офис-менеджер. Но страна-то у нас огромная, и народу всех мастей в ней, если не ограничиваться только условными рамками Москвы, го- раздо больше. Почему всё-таки офис- менеджеры? – Ну нет, «менеджеры» – это просто та- кой удобный способ обозначить ано- нимную и, по-видимому, не слишком разборчивую силу, которая формирует верхние строчки списков бестселлеров – и которым по каким-то причинам не очень интересно отличать хорошие книжки от плохих. Правда ли, что они менеджеры и работают в офисах? По- нятия не имею. – Кумир этой «не слишком разборчивой силы» – Сергей Минаев. В главе про его роман «The тёлки» ты натурально зани- маешься апологетикой этого писателя, тексты которого и их значение для рус- ского слова, в общем-то, слабо соотно- сятся с подлинной литературой. Неужели в появлении и массовой популяризации подобных авторов ты усматриваешь из- вестную симптоматику, раз посвящаешь им свои строки? – Подлинная литература – это такая вещь, которую тоже можно обсуждать (хотя, к чему бы мы ни пришли, я уве- рен, что проиллюстрировать это поня- тие романом «The тёлки» мы всё равно не сможем). У человека, который на- блюдает за текущей литературой, не всегда есть возможность отбирать только бесспорные вещи. Иногда что- то происходит на краю, в зазоре между «подлинным» и «неподлинным», и иг- норировать это «что-то» было бы не- оправданным снобизмом. Вот в «Тёл- ках», мне показалось, что-то происхо- дило, какие-то вещи: Минаев замечал мерзость страшную, на которую никто больше не зарился. Мне показалось важным зафиксировать это – было и такое, чего глаза-то отводить. Но вряд ли сам факт того, что Минаев попал в поле зрения, можно расценивать как «апологетику». То есть мне кажется, что это совсем не так. Минаев, не Ми- наев, без разницы – я оценивал кон- кретный роман, а не автора. – Литературное сообщество встретило биографию Александра Проханова «Че- ловек с яйцом» – твоё первое «большое» произведение – благожелательно. Одна- ко лидером по тиражам, тем не менее, книга не стала. Что это – результат недо- работанной маркетинговой кампании? Как соотносится то, что книга «Человек с яйцом» попала в шорт-лист премии «Большая книга», и то, что она вовсе не продемонстрировала умопомрачитель- ные результаты продаж? – Не продемонстрировала умопомра- чительные результаты продаж – это очень мягко сказано. Мне кажется, все проданные экземпляры на самом деле купил я сам, в подарок кому-нибудь. Думаю, не стоит списывать это, напри- мер, на усталость публики от героя книги, или на недоработки маркетин- говой стратегии, или на высокую цену книжки, или даже на раздражение, ко- торое всякий нормальный человек ис- пытывает на то, что литературные кри- 42 культура Б И Б Л И О М А Р Ш Р У Т