Автомобилист. 1989 г. (г. Липецк)

21 я в и р я 1Я09 г. ^ Г € х ж г о ж ц п п п 1 т г ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЦА Рассказы о наболевшем Вместо рецензии Предлагаем читателям рас­ сказы и стихи нашего земля­ ка, участника Великой Отечест­ венной войны Михаила Алек­ сандровича Зайцева. Могу сразу заверить, что все, что здесь иаписано, — <^стейшая правда. И я очень хорошо ло- нимаю человека, который дав­ ным-давно дал слово, если останется жив, поведать детям я внукам о нашем трудном времени, о боях за Родину. Вот и написал Михаил Алек­ сандрович, не мудрствуя лука­ во, что помнит, что пришло на память — зарисовки, расска­ зы, стихи. Все это, вполне ес­ тественно. трогает, волнует. Как же ответить заслужен­ ному человеку? Что посовето­ вать? Дело усугубляется еще и тем, что в течение двадцати последних лет Михаил Алек­ сандрович периодически пред­ лагал писательской организа­ ции различные варианты по­ вестей и стихов. И многие ли­ пецкие писатели давали ему советы, как писать, что делать с рукописью. Наверное, все их пожелания были правильными. Правда, вьшолнить их советы он практически не мог по мио- гим причинам, главная из ко­ торых, отсутствие литератур­ ного мастерства. Да, существует у «ас и та­ кой род литературы, как эта. Люди прекрасно знают жизнь, имеют за плечами богатейший ОПЫТ, хорошую память, но «е имеют склонности к литератур­ ному делу. Одних можно это­ му научить, других учить уже поздновато. Я давно убежден, что при Союзе писателей стра­ ны, наконец, при Министерстве Обороны должен быть создан такой орган, куда принимали бы рукописи таких авторсш, как М. А. Зайцев. Во-первых, в специально созданном альма­ нахе можно было бы кое-что печатать из документальных рукописей, во-вторых, этими бесценными свидетельствами, могли бы пользоваться как слушатели военных академий, так и профессиональные писа­ тели. Ведь делают же фильмы по мотивам того или иного рас­ сказа... Но, пока такого органа не создано, я хочу отметить зо;р- кость Зайцева, который не про­ сто жи 1 Ввпнсует все, что «вдел и вндит, а подмечает, детали, создает своеобразные образы людей. Примеров тому — мно­ го. Достаточно вспомнить, как В одном из рассказов автор упоминает о косах, имевших штамп с козьей головой. Да­ лее он говорит о том, что ко­ са узкая бывает потому, что ее много раз отбивали на бруске и стачивали, как измеряли косы мужицкими ладонями. Любопытен эпизод о том, как ставили в селе спектакль, о том, как мешали овец с кюро- ВЭ 1 ИИ, уберегая от волков, о том, как наш г ^ о й потерял гвоздь с пружинкой. Много у Зайцева ннтереснейигих эпизо­ дов, рассказывающих о боях за Родину. Мне не хочется говорить о том, что уже многократно бы­ ло гсворено в адрес Зайцева, как литератора, мол, грамо­ тешки у человека маловато, мол, теорию литературы он не изучал, мол, не умеет строить сюжет, «ь владеет диалогом, мол, не знает и теорию стихо­ сложения. Все это, конечно, так. И рукопись Михаилу Александровичу можно вер­ нуть, все • будет правильно — подобных рукописей попадает в писательскую организацию множество. Но, насколько я понимаю, Михаил Александрович и не претендует на эваоте мтера- торл. Он хочет, чтобы каким- то-образом рассказать о набо­ левшем. А. БАЮКАНСКИЙ, член СП СССР. « .ЗАЙЦЕВ . и край моих отцов...» в жизни каждого человека школьные годы остаются в па­ мяти навсегда. Я давно пен­ сионер, за плечами годы вой­ ны, теперь уже сам внуков провожаю в школу. Но неиз­ менно мне вспоминается в эти минуты свое далекое прошлое, школьные годы. И, конечно, первая учительница — Сера­ фима Ивановна Овчинникова. Она больше тридцати лет про­ работала в нашей Падовской восьмилетней школе Липецко­ го района. Несколько поколе­ ний сельчан учились у нее. Я глубоко ценю труд своей первой учительницы, для меня и моих сверстников ее уроки истории были в школе самыми любимыми. Но не только зна­ ния ценили в ней, она была очень внимательным и забот­ ливым воспитателем. Помню хорошо, как в треть­ ем классе, я перестал ходить в школу. А дело было вот в чем: мой отец тогда сказал, что закончил только два клас­ са. Работал мельником, с ра­ ботой отлично справлялся, его ценили, и я решил, что учить­ ся дальше не стоит — лишь бы хорошо работать, и этого в жизни достаточно. И как же горячо разубеж­ дала меня тогда Серафима Ивановна! Придя к нам домой, она говорила: «Ведь отец твой рос в другое время, он не имел возможности учиться, а от те­ бя ждут знаний. Ничего . для этого не жалеют, лишь бы вы­ растить вас грамотными н по­ лезными обществу людьми>. Тот «урюк на дому> запом­ нил я на всю жизнь. Да и не я один. В селе у нас учителей всегда ценили и уважали, а . Серафиме Ивановне — почет особый, кто бы ни был в селе Падах из ее бывших учеников, обязательно заходили к ней. Теперь ее уж нет. А при жиз­ ни Родана высоко оценила ее труд, ей было прщсвоеяо зва­ ние «Заслуженный учитель- Р*СФСР>. Была награжде­ на медалями. Я, естественно, тоже навещал ее, когда при­ езжал к своим родным. Кажг дая встреча с учительницей всещда давала за,ряд бодрос­ ти. Она была не только препо­ давателем истории, х)на была я литератором. Она всегда мне рассказывала о поэтах и писателях — о Пушкине, Мая­ ковском, Есенине, Гоголе. Но почему-то больше всего я за­ помнил, когда она рассказы­ вала о нашем земляке, воро­ нежском русском поэте Й. С. Никитине. С тех пор — это мой любимый поэт. Наверное поэтому, я тоже иногда пишу стихи, я это тоже — влияние Серафимы Ивановны. Стихи Ивана Саввича Никитина очень близки моему сержу. Особенно вот эти: Дремлет чуткий камыш. Тишь, безлюдье вокруг. Белый пар по лугам расстн- лается... Не нам ли, родом из села, не знать этого, когда мы каж­ дое утро, вое лето напролет бе­ гали босиком по росистому лу­ гу ж реке Воронеж ловить пес­ карей... Замрешь, бывало, сре­ ди камышей, ноги стынут, а на речной Тлади «зари алый свет разливается!> Конечно, все это мы чувствовали — и ре­ ку, и камыш, но не знали, что об этом мозкяо сказать таки­ ми простыми и вместе с тем волшебными словами. Мы тог­ да, трехклассники, думали, кто же он этот волшебник? Нам открыла его наша учительшу ца. Навсегда запомнилось: И сладко песнь в честь Ро- . дины поется, И кровь кипйт, и сердце гордо бьется. И радостно внимает звуку слов, Я Руси сын, здесь край моих отцов. Мы сидели за своими парта­ ми как завороженные. С тех пор я на всю жизнь (еще раз повторяю) полюбил поэзию И. С. Никитина. Осо­ бенно обострилась эта любовь в дан Великой Отечественной войны, когда защищал Воро­ неж, когда вражеокие орды стремились растоптать красоту нашей родной земля,, так про­ никновенно воспетую любимым поэтом. У меня я сегодня зву­ чат его строки: «Я Руси сын, здесь край моих отцов!>. Недавно, по личным делам, я оказался в Воронеже, и пер­ вым делом посетил Дом-музей И. С. Никитина. Бродил по комнатам, и словно впитывал в себя дыхание времени, в ко­ тором жил и творил поэт. Осо­ бенно запомнился почему-то стол поэта, покрытый зеленым сукнам, в даух местах замет- 1 ные потертости, видимо, от лок­ тей. Кто знает сколько горь­ ких и радостных часов или дней провел поэт за этим сто­ лом! Ввдел подлинные вещи поэта, первые публикации его стихов, собрание его сочине­ ний, портреты, иллюстрации к его проиэведеяиям. В Кольцов- ском сквере я долго глядел на задумчивую бронзовую фигуру поэта. И вновь на память при­ ходили строки: «Я Руси сын! Здесь край моих отцов!». П о эти ч еск а я р у б ри к а Антошка Есть щенок у Лялн, Звать его Антошка. Много он гуляет, Кушает немножко. Целый день резвится, Лялю забавляет. В дверь кто постучится. Звонко он залает. Наконец устанет. На палас ложится. Глазки закрывает, Хвостик шевелится. Вот какой у Ляли, Есть щенок Антошка. Целый день гуляет, Кушает немножко.» Не стучись в мою дверь — заперта. Это все суета, суета, Все равно не вернешь ни черта, — Не стучись в мою дверь — заперта. Тлеют угли в остывшей печи. Воет ветер в продрогшей ночи, Неуютно в душе, хоть кричи. Умоляю тебя — постучи... Придет любовь, уйдет любовь, И высохнет речушка без названья. Погаснут звезды и зажгутся вновь, А поезда уйдут по раописаяью. Да что любовь — и мы уйдем, И наши внуки канут в мирозданье. Придет в негодность, и умрет мой дом, А поезда уйдут по расписанью. Остаиовить бы этот жуткий бег. Убить неодолимость'и страданья. Найти тот путь единственный ж тебе И взять билет до станции «Свиданье». Еще чуть-чуть — и я его найду. Смету все светофоры и преграды, Сорву стоп-кран, иль спрыгну на ходу, - Мне это надо, слышишь, очень надо!.. В. БУРКОВ. М ар т 1953-го Вновь тревожит душу вехой памятной Тот далекий сумеречный год. . Умер Сталин, и от вести тяготной Затаился, съежился народ. Школьный митинг. Скорбь мелодий траурных... И страхбйй искаженная печаль. И завуч, еще в финскую израненный, Р ^ о й беспалой слезы вытирал. Ну а мы — сплошная безотцовщина. В одежонке ветхой и худой Представляли караул почетный У портрета с черною каймой... И взирал с портрета «вождь» пршцуренно. Словно всех на верность проверял. А на рынке гармонист контуженный Пьяно о .МШ .Х я»я ,я» ... ^ О сл о в е и кни ге Слово — деж) великое. Ве­ ликое, потому, что словом мож­ но соединить людей, словом можно и разъединить их, сло­ вом служить любви, словом же можно служить вражде и ненависти. Берегись от такого слова, которое разъединяет людей. Л. Н. Толстой. Слово — это не игрушечный шар, летящий по ветру. Это орудие работы: он должен по­ дымать за собой известную тя­ жесть. И только потому, сколь­ ко он захватывает и подымает за собой чужого настроения, мы оцениваем его значение и силу. В. Г. Короленко. Не надо нам слова гнилого и праздного, погружающего в самодовольную дремоту и на­ полняющего сердце приятны­ ми мечтами, а нужно слово свежее, и гордое, заставляю­ щее сердце кипеть отвагою гражданина, увлекающее к де­ ятельности широкой и самобыт­ ной. Н. А. Добролюбов. Величайшее из чудес, создан­ ных человеком, — книга вопло­ щает в себе все знания о жиз­ ни мира, всю историю роста мирового разума, весь истори­ ческий труд и опыт народов земли, — книга самое мощное орудие дальнейшего развития духовных сил человечества. М. Горький. Из всех проявлений челове­ ческого торчества самое удиви­ тельное и достойное .внимания — это книги. В книгах живут думы прошедших времен; внят­ но я отчетливо раздаются го­ лоса людей, прах которых дав­ но разлетелся, как сон. Все, что человечество совершило, передумало, все, чего оно до­ стигло, — все это сохранилось, как бы волшебством, на стра­ ницах книг. Т; Карлейль. Волшебные узоры.