Водопьянов М., Гибель "Кречета"

дачи — его последнего приюта на московской земле. Ве­ роятно, она не надела своей цветастой шали, а может быть, в память о нем и накинула ее на плечи — на фото­ графии не видно... Соколов отложил газеты и вышел в садик. Он сидел в одиночестве на скамейке и жадно курил, зажигая одну папиросу за другой. Просто взять и возвратиться в ту жизнь, из которой он невольно ушел, нельзя. Будь он не «чемпионом синих высот», о котором так много писали в эти дни газеты, а одним из обыкновенных, ничем не примечательных лю­ дей, все было бы проще. Но он, Соколов, в памяти род­ ных, друзей и, можно смело сказать, всего народа остался непревзойденным крылатым богатырем. Так получилось, что по существу при жизни он, Юрий Соколов, превратил­ ся в легенду. Пусть в памяти всех людей, в памяти любимой Нины живет он таким, каким они его знали, — удачливым и сильным! Он не вернется к жене. О жалком калеке она никогда и ничего не узнает. Хватит с нее, бедняжки, го­ ря, которое она испытала, похоронив мужа! Как и где жить дальше, Соколов не знал и старался не думать об этом. Время покажет. Лишь бы выписаться поскорей! ...Как-то ночью Соколов не мог уснуть. Вновь, в ко­ торый уж раз, явилась мысль о том, почему произошла катастрофа. Соколов, мучительно напрягаясь, восстанав­ ливал все подробности полета, и вдруг в памяти всплыл д исповедь диверсанта у костра в тайге. Как это он, прини­ мая решение о своей дальнейшей судьбе, мог скинуть со счетов Евдокимова! «Ты обязан помочь вывести на чистую воду тех, кто гадил на заводе, — вслух прошептал Соколов. — Ты дол­ жен предупредить новые катастрофы».