Склярский А.О., Как родная меня мать провожала

59 окружённых не раз долетали призывы на ломаном русском языке: — Русские, сдавайтесь! Федор, теряя рассудок, сжимал в руках оружие. У него оставался всего один патрон, и он берёг его для себя. Для русских разведчиков и партизан немцы придумали специальные пытки. Пальчиков знал об этом и поэтому твёрдо решил — живым фашистам в руки не попадать. Больше всего Фёдор боялся, что не успеет или не сможет использовать свой патрон. Разведчики оказались в самых настоящих тисках. С одной стороны, их жизням грозил шквальный огонь противника, а с другой голод и холод. Ночью одному из них удалось отползти от рельсов на несколько метров и добраться до туши убитой лошади. Пряча головы за сугробами, они рвали зубами мёрзлую сырую конину и не чувствуя вкуса, глотали сизые куски. К счастью, когда силы разведчиков были уже совсем на исходе, к ним прорвался советский танк. Тут им хорошую службу сослужил горящий торф. Плотная стена огня и дыма на время укрыла их от вездесущих снайперских прицелов. Танкисты подхватили окоченевшие, почти негнущиеся и оттого вдвойне тяжёлые тела спасённых на броню и на всех парах ринулись прочь. Потом был медсанбат, сначала походный, палаточный. Потом долгий, трудный путь в Вологду и многие дни и месяцы реабилитации. Отмороженные пальцы Федору отняли. Истощённый, слабый он учился заново ходить и заново радоваться жизни. Научился, выдюжил все испытания. Вернулся в родное село, где честно трудился не один десяток лет. И за какое бы дело не брался Федор Афанасьевич — всё у него получалось ладно и надёжно. Когда он разводил капустную рассаду — к нему за отдельными, редкими сортами приезжали люди со всех сёл