Склярский А.О., Как родная меня мать провожала

42 обязанность. Я поставил перед собой такой вопрос – буду биться до последнего дыхания и не дамся живым врагу. Но, Федь, пару слов о домашнем. Как отъезжать, получил письмо. Пока они живут. Мать ездила за картошкой. Купила 11 пудов и полпуда муки. Но я доволен и тем. Я об них беспокоился, и мы с тобой вместе, а сейчас они мне пишут, что о нас не горюй, лишь бы вы вернулись, вот, что они пишут. Теперь я им скопил денег и послал двести 200 руб. Вот, Федь, и все мои слухи. Прошу, пиши письма по старому адресу. Пока, до приятного свидания, Федь. Прощай, прощай, прощай, а я все ближе и ближе к фронту. Может быть, мы будем счастливые, разобьём злючего врага фашизма. 17 июля 1942 года. …На эти деньги мы тогда дом себе в деревне и прикупили. В 42 году пришла похоронка на отца, тогда многим приходили. Как придет похоронка, все собирались у сельсовета. Люди не кричали, а выли. А мы далеко жили от сельсовета. Так вой стоял такой, что в эти дни я закрывала окна, мы с младшими ложились на кровать и закрывали уши, чтобы не слышать. Мне тогда было всего восемь лет. Старшего брата Федора я до войны не помню. Из дома он уехал, когда я была совсем маленькая. Только в гости приезжал. А в конце войны его подбили. Он спрыгнул с парашютом, а он (парашют) не до конца раскрылся, и он 800 метров падал с полураскрывшимся парашютом. После этого 2 года лежал в госпитале. Вот после госпиталя он к нам в деревню и приехал в 1948 году. И забрал с собой в город Новосибирск. Ехали