Шахов В. В., От Бояна Вещего до Есенина

Пушкинская традиция обогащается в восприятии А. Липецкого гого­ левской традицией. Каменный Лог в Липецке... Загадочные расщелины между камней — следы, оставшиеся от легендарных времён: Огромный, сумрачный, замшелый материк Кормою выдался из глинистого ската, Как будто здесь корабль пошел ко дну когда-то И камнем сделался, и высох, и затих. Алексей Каменский наедине с книгой. Чарующее, захватывающее чтение. Зелёный дуб у лукоморья, днём и ночью кот учёный чует следы неведомых зверей, через леса, через моря колдун несёт богатыря... Влияние Пушкина на «отшельника и брата тишины» переплетается, переплавляется со влиянием новейших поэтов. Появляется своя художе­ ственная позиция: Гляди, внимай, из недр природы черпай Кровь вещих символов и — пой, коль ты певец! Пушкинские и лермонтовские мотивы звучат в лирических циклах А. Липецкого. Вот, например, его «Вселенная»: И кто хоть раз в минуту грозную, $ Времен постигнув карусель, Не вопрошал её, высь звёздную: — В чём истина и жизни цель? Но ужасающе прекрасная, На этот мир страстей и слёз Взирает вниз она бесстрастная И тот же в ней звучит вопрос. Пушкинская тема новаторски поставлена и решена в повести А. Ли­ пецкого «Сибирка». Произведение имеет эпиграф из Пушкина: «На утрен­ ней заре пастух Не гонит уж коров из хлева». Эпиграф этот пронизывает всю структуру, всю мотивационную сферу произведения, его сюжетику, характерологию. Трудна судьба Власа (с «пушкинским» прозвищем Бал­ да), судьба батрака-пролегария. Пас он у барина скотину, бит был и уни­ жаем. В отрочестве, когда он «бычим водилой» значился, молодой барич «по уху смазал» за то, что Лушку (красивую девку-подёнщицу) «спуг­ нул». В гражданскую от мамонтовцев чудом спасся. Всем существом потя­ нулся к новой жизни, но «бесы» погубили его. Бесовщина восторжествова­ ла. Прозаик не лакирует действительности; символична картина эпидемии 59