Шахов В. В., От Бояна Вещего до Есенина

Такими «посельями» были Доброе, Капитанщино, Кореневщино, там­ бовско-липецкие сёла и посады. Годуновские времена... Старинные были, дни во времена оны... «Си- лён был в те времена народ, гневен и крут: за всякую обиду дрались друг с другом смертным боем — либо ножами вострыми, либо кистенями тяжё­ лыми, потому что в глухих степях и лесах наших судов тогда звания не было. Так разве кое-когда наедет подьячий из города, пристращает огни­ щан царских, соберёт с них кое-что по мелочи — и опять к себе домой в крепость укатит...» Былое, далёкое: «земли родной минувшая судьба»... 4. Добровские и кореневщинские сказки К акие сказки слышала в детстве Маша Пушкина? Какие были и былины очаровывали её? Тот же Александр Левитов собирал, изучая местные сказания, сказ­ ки, бывальщины. Анализируя левитовское наследие, мы имеем уникальную возможность приобщиться к устному поэтическому творчеству его земляков — добровцев, тамбовчан, липчан. Жители Лебедяни, Кореневщино, Капитан­ щино, Лебежьего, Ториц, Махоново, Панино в старину любили сказку, пес­ ню, былину. Местные сказители долго хранили в памяти варианты волшеб­ ных повествований об Иване-царевиче, Василисе-Премудрой, Кащее-Бессмертном, Горе-Злосчастии. В левитовском рассказе «Блаженненькая» в красочную ткань повест­ вования вплетена автором русская народная сказка об Иванушке и сест­ рице его Аленушке. В очерковых зарисовках Левитова поэтически переплавлены фольк­ лорные сюжеты, встречаются образы сказок, былин, исторических песен. Это и Илья Муромец, и Владимир — Красно Солнышко, и Тугарин Змее- вич. Фольклорно-сказочными образами полнится «Степная дорога ночью» (Бел-Арапы, Большие Гробищи). Данковские, елецкие, лебедянские, добровские фольклорные исто­ рии одухотворили левитовскую «Степную дорогу днём»: «Путешествуя по родной стороне и, следовательно, знакомый со всеми её мифическими сказаниями, я живо вспомнил их, почти единственных воспитателей мое­ го младенчества: перед изумлёнными глазами моими возник фантасти­ ческий образ гиганта, приставленного по ночам сторожить старинный разбойничий клад. Выходя как будто из волн речных, он высоко стоял над семисаженною горой. Мне виделось даже, как в ночном тумане коле­ балась его белая мохнатая шапка. Шаги мои против воли сделались мед­ леннее, по телу, как в старину бывало, пробежала холодная дрожь: в одно и то же время я и желал слышать и боялся услышать, как богатырь гарк­ нет на спящую степь: 56