Шахов В. В., От Бояна Вещего до Есенина

в знойное лето: «Стоном стонала река от шумного гоготанья птиц и от их громких всплесков...» Это вольготно чувствует себя «вольная дичь», ме­ шаясь с домашними, утиными и гусиными, стаями». Во всей своей перво­ зданной прелести сочных цветов, чарующих звуков, шествует утро. На. ближнем просяном поле, «застланном прозрачными туманами», «шумливо курлыкают» и танцуют длинноногие журавли. Слышен «писк какой-то ма­ ленькой пташки». Юрко шныряют в густой траве серые перепела, «бойко отчеканивавшие каждый слог своих незатейливых песен». Доносятся «тре­ вожные вопли гусей, всячески старавшихся поскорее поднять с ночных становщиц своих ленивых птенцов». Над гусями «вились и мелькали ка­ кие-то чуть приметные точки, которые, как бы мелким дождем, осыпали землю нежными звуками, звеневшими наподобие золота». Из поднебесья «слетал на землю клёкот хищных орлов». Берега Воронежа... Маша Пушкина любила их, любила озёра в залив­ ных лугах. Эти берега — свидетели детских и отроческих левитовских наблюдений: «Испуганно кагакая и широко распустив свистящие крылья, птичьи стаи, вместе со своими многочисленными выводками, дружно ша­ рахнулись в реку, — вот с игривой массой цветов, которыми обливало солнце речные волны, смешались ещё нежно-белые крылья гусей, золоти­ сто-сизые головки уток и снежный пух их слабой, но необыкновенно гра­ циозной молодёжи». Отец возил Машу в соседнее Доброе. Вернее, это был город, древний русский город-крепость. Отец рассказывал, что заложил крепость цар­ ствовавший на Руси Михаил Фёдорович. Городок, окружённый деревян­ ной стеной, имел шесть башен с пушками. Воронеж был тогда судоходным, по реке могли свободно проходить суда. Левитов использует летописные свидетельства, в которых встреча­ лись и имена древнего рода Пушкиных, обустраивавших и оборонявших тамбовско-липецкие края: «И после уж, когда этот осторожок фортеций назван был,-когда могучая река, всему миру известная, из липецких деб­ рей стуком топоров, рубивших лес для Воронежского флота... зверей рас­ пугала, около этой фортеции мужичишки и всякие посадские люди селить­ ся стали, потому что сторона была очень привольная: горсть посеешь — воза собирай, рыбы и живности всякой — ешь, не хочу...» Левитов ссылается на архитектурные сооружения, которые существо­ вали в Добром, Лебедяни ещё во времена Годуновых и Пушкиных. Со стен старой церкви Аховского посада строго смотрели на прихо­ жан суровые чёрные надписи на церковнославянском языке. «Памятники, пощаженные временем», напоминают о «прошедшем горе родной сторо­ ны, её испытаниях великих, о том, как старинные люди отстаивали рус­ скую землю и русскую честь». Левитов любуется «необъятными раздоль­ ями родной земли и разнообразными дивами», его привлекают «разнообразные сказания, в разные времена созданные народным вооб­ ражением». «Переходя из уст в уста... целые века... рассказы делались, наконец, какою-то летучей, волшебною сказкой». Это был пленительный «странный мир причудливых сказок, разбивавших скуку глухого степного поселья, запрятанного в дремучем лесу». 55