Шахов В. В., От Бояна Вещего до Есенина

ЮстшшсМарцинкявичюс размышляет о законах прекрасного («Нельзя объяс­ нить, почему так хороша берёзка, почему до слёз трогает тысячу раз уже виден­ ная картина заката»), месте поэзии Есенина в мире прекрасного («Жизнь Есени­ на в поэзии бесконечно естественна, самобытна и неповторима. В мире русской народной жизни, словно в колыбели, рос иразвивался талант Есенина. Природа живёт в человеке, а человек — в природе. Взаимодействуя и взаимно дополняя друг друга, они создают в сердце поэта конкретный образ родины, чаще всего обрисовывающийся в «реалиях» родного села. Здесь начинается социальная тема в творчестве Есенина, весьма органически связанная с эстетическими идеалами русского крестьянства — точно такая же человечная, тёплая и непосредствен­ ная»), Восприятие Есенина у Юстинаса Марцинкявичуса личностно, интимно: «Есенин -—чудо поэзии! И как о всяком чуде, о нём трудно говорить. Чудо нужно пережить. И надо в него верить. Чудо есенинской поэзии не только убеждает, но и всегда волнует, как проявление большого человеческого сердца». ...Гафур Гулям смотрит на горы вдали. Ещё вчера виднелись они смутно, но вот разогнал ветер туман, ушли куда-то облака, и горы словно приблизи­ лись в своей чистой красе. Так вот и «ветер времени» унёс всё случайное, не­ справедливое, наносное с облика поэта. «Сейчас я в Есенине сквозь все метания его искренней души вижу не только сердечного лирика, но и поэта-граждани- на, советского патриота, человека, которого до боли волновало всё, что свер­ шалось вокруг, — пишет Гафур Гулям. — Вспоминаю его «Балладу о двадцати шести» — какие резкие и жаркие восточные краски, какой пыл революционной романтики, какой сплав лиризма и подлинной гражданственности!» Гафур Гу­ лям замечает, что дружба с русской литературой приобщила узбеков к её ду­ ховному богатству, в том числе к есенинской поэзии: «Очень русский поэт Сер­ гей Есенин сделался родным идля нас, узбеков. И если Есенин тянулся к Востоку, то сейчас поэты советского Востока тянутся к нему, черпают в его поэзии то, что им органично, близко». Николай Тихонов тоже подчёркивает интернационалистское начало у Есени­ на: «Если бы он прожил дольше, он бы стал певцом дружбы народов, особенно народов Востока. Его тянуло к поэзии других наших республик. Всем поэтам Со­ ветского Союза он говорил: «Поэты— все единой крови!» Тихонов особо выделя­ ет ранние стихи Есенина («В его стихах, особенно ранних, очень много народного, сказочного, мифологического. Его лирические стихи полны обжигающей чисто­ той чувств, сердечной правдой, болью больших страстей. Они, как родник, про­ зрачны и просты, в них — светлая печаль большого сердца»). Есенинской поэзии суждено бессмертие («Человек будущего так же будет читать Есенина, как его чи- . тают люди сегодня. Сила и яркость его стиха говорят сами о себе. Его стихи не могут состариться. В их жилах течёт вечно молодая кровь вечно живой поэзии»). Самобытным представителем «есенинской школы» в современной поэзии является Сергей Викулов, унаследовавший от своего учителя, «тёзки русоголо­ вого», глубинность, многомерность слова, пластику поэтического образа. Б. М. Шальнее в своём исследовании «Сергей Викулов о С. А. Есенине (К вопросу преемственности темы русской деревни в советской поэзии)» гово­ рит о викуловском «желании разгадать тайну необычайной притягательности есенинской поэзии, её незамутнённых истоков». Он обращает внимание на ста­ тью Викулова «Университеты поэта»: «Земля рязанская — земля русская... «Те­ лега» истории прокатилась по самой её середине, оставив глубочайшую колею 455