Шахов В. В., От Бояна Вещего до Есенина

прикоснулся» со стихами Есенина, в шм произошло нечто подобное встрече с песней иволги в вечернем лесу, и «это ощущение недосягаемого окоёма чело­ веческих желаний» («Я теперь скупее стал в желаньях, жизнь моя? иль ты при­ снилась мне? Словно я весенней гулкой ранью проскакал на розовом коне») уже никогда не покидало его. «Есенин заставляет человека, общающегося с ним, быть естественнее иобретать чудо поэзии в неброском, но очень глубоком мире долинной России, в её сказочном языке, — пишет Дудин. — Надо только уметь услышать иволгу, не спугнуть её, когда она поет. Лесники знают об этом и, проезжая по заросшей ольшаником тропинке, придерживают коня, когда на­ чинает петь иволга. Да, кстати говоря, конь останавливается сам...» Лариса Васильева рассказывает о своём детстве, прошедшем на Урале. «Не­ торопливую красоту» средней России она увидела, уже прочитав томик есенинс­ ких стихотворений («Должно быть, поэтому вся природа долго говорила со мной его голосом, глядела его глазами»). «Много возвышенных слов уже было сказа­ но о поэте, ещё больше скажут в будущем. А для меня нет дороже минуты, когда я открываю книги Есенина, оказываюсь в мире чутком, тревожном и добром, в мире, написанном такими красками, каких до него не знал ни один художник, — признаётся поэтесса. — С Есениным и радость звонче и горе легче. Иного поэта можно любить, иным восхищаться, у иного учиться. Есенин же входит в сердце просто и спокойно, остаётся в нём где-то рядом с тем чувством, которое не поддаётся описанию и которое принято называть любовью к России». Евгению Винокурову Есенин близок предельной обнажённостью, открытос­ тью, непосредственностью («Я не знаю другого такого поэта, который был бы так предельно и до конца откровенен. А поэзия — это и есть откровенность. Лирическое начало в чистом виде пребывало в Есенине, он лирик самый насто­ ящий, самый подлинный, •— и все его эпические вещи насквозь субъективны, насквозь личны, насквозь индивидуальны»). Винокуров приходит к выводу, что читатель любит Есенина именно за его искренность, за ту пронзительную дове­ рительность, за ту беспощадную к себе и другим честность, и в этом смысле он — как бы вечный пример, образец для всех поэтов. Рассудочность, стихоплёт­ ство, мудрствование, эквилибристика, риторика, эксцентричность — всё это ничто без «перла» поэзии, без капли живой крови, живой судьбы, без проник­ новения в себя. «Сочетание огромной эмоциональной силы, свежей натуры и сильного, проницательного, свежего ума и дало такое явление, как Есенин, которое будет жить вечно и вечно будет любимо людьми», — заявляет Виноку­ ров, видя в Есенине «большого философского поэта». На разных языках и наречиях звучат стихи Есенина. На разных языках и наречиях говорят о нём. Павло Тычина спрашивает: «Сергей Есенин! Кого мне поставить в один ряд с ним — таким высокоодарённым, самобытным певцом России? Кто ещё из поэтов в те далёкие годы мог так сильно, чисто, взволнованно и высоко пе­ редать в песнях свою любовь к родной земле, к своему народу?» Украинский поэт говорит о том, что «поэтическая мысль Украины чувствовала на себе по­ истине земное, солнечное влияние Есенина». В подтверждение этому он назы­ вает «созвучное» есенинскому имя Владимира Сосюры. «Прошли годы, — за­ мечает П. Тычина, — но и сейчас не угасла притягательная сила звонкого есенинского слова. А сила эта не только лирическая. Пусть же наше молодое поколение учится и у него чистой, светлой любви к Отечеству». 454