Шахов В. В., От Бояна Вещего до Есенина

Запоминается тщательно и любовно выписанный константиновский пей­ заж во второй части поэмы: С долин долгожданной порою Теплынью согнало снега. И только река под горою Ещё не вошла в берега... «Документальность» пейзажа, именно константиновского, окрашивает по­ вествование в особый колорит. Весна в Константинове. Разлив на Оке. Улица у есенинского дома. Грустящие девушки — сверстницы Сергея... П о ю т ли п о д з в о н КОЛОКОЛЬНИ, Кружаться ль у белых берёз — А всё же в заречье раздольней, Нет-нет да и глянут на плёс... Некоторые строфы поэмы — как бы вариации на темы есенинских стихо­ творений «Письмо к матери», «Я иду долиной. На затылке кепи...», на мотивы «Анны Снегиной». «Руси уходящей», «Руси советской». Но А. Филатов худо­ жественно обработал воспоминания земляков, близко знавших поэта, и их сви­ детельства, эстетически мотивированные, помогают правдиво воссоздать об­ разы Татьяны Фёдоровны, самого Сергея Александровича, его односельчан. Сатирически заострён образ Вадима Пересветова, собирательный образ одного из тех, кто сыграл роковую роль в судьбе Есенина. Не случайно автор поэмы сближает персонажи Пересветова и американского дельца Джона, пы­ тавшегося переманить старушку за океан, прельстив роскошью и богатством. «О, как они, нехристи, схожи!..» — гневно думает мать поэта. Пусть сердце остынет немного. «Серёжа, сынок мой родной, Дай силы дойти до порога. Я знаю — ты рядом со мной». Платок отряхнула дарёный, Ослабила узел тугой, Блеснула глазами на Джона И дверь распахнула ногой. В углу загремела посуда, Погас огонёк у икон. — А ну, убирайся отсюда, Иди по-хорошему, Джон! 433