Шахов В. В., От Бояна Вещего до Есенина

Окские берега, окские воды, окские зори и закаты одухотворяли детские и отроческие годы Сергея Есенина. Своя река детства, своя колыбель у Алек­ сандра Прокофьева и его лирического героя: Заря горит и льётся, И с нею я горю, А рядом флаг мой вьётся, Похожий на зарю! И тут же ходит, резко Врываясь в невода, Вся алая от блеска, Вечерняя вода. Родина позвала своего сына в дорогу. Заманчивы и таинственны горизон­ ты жизни. Что скрывается за этими горизонтами? По молодому зову Иду один из ста, Чтоб знать, какое слово Положишь на уста! Первая часть стихотворения Прокофьева начиналась есенинским обраще­ нием «О родина...». Вторая часть стихотворения открывается строфой, сохра­ няющей эту восходящую к Есенину рефренность: О родина, ты в сердце Любого из солдат, О родина, ты в сердце Давно несёшь набат! Образ тревожного набата традиционен для русской поэзии. Мятежный звон набатного колокола как бы пульсирует в ритмах стихотворений декаб­ ристов, революционных демократов, народников, пролетарских поэтов на­ чала XX века. Свой набат у Маяковского, Блока, Брюсова, Есенина... Набат Прокофьева и его лирического героя прозвучал вместе с залпом легендарной «Авроры»: Он в Октябре как грянул, Отважных веселя, И, от богов отпрянув, Воспрянула земля. 411