Шахов В. В., От Бояна Вещего до Есенина

Есенинский пейзаж существенно отличается от бунинского, но вместе с тем выполняет аналогичную функцию: пейзаж помогает во всей глубине и психо­ логической сложности показать русскую душу, натуру русского человека, свет­ лые и тёмные стороны жизни человеческой. Примечательно, что прототипами, прообразами бунинских и есенинских пейзажей были нередко одни и те же места средней полосы России (в частно­ сти, Мещёрский край, Ока и её окрестности). Вот, например, бунинское «За­ пустение» (1903). Кстати, в сборнике издательства «Знание» это стихотворе­ ние печаталось под названием «За Окой». Герой возвращается домой «по скату вдоль Оки, по перелескам, берегом нагорным». Тёплый, тихий денёк, среди берёз желтеет редкий осинник, синеет даль «чуть заметно — как намёк». Бу­ нинская нежная акварель: клёны у балкона, вишенник, красневший под буг­ ром, яблоки в соломе, возле печки, на полу. Раздумья лирического героя: ...Пора родному краю Сменить хозяев в нашей стороне. Пора свести последние итоги. Я жду весёлых звуков топора, Жду разрушенья дерзостной работы, Могучих рук и смелых голосов! Я жду, чтоб жизнь, пусть даже в грубой силе, Вновь расцвела... В вопросе о «хозяевах» в своей стране Бунин и Есенин резко разошлись. Скорбя о Руси уходящей, Есенин признал и воспел Русь советскую. Вот замечательный бунинский пейзаж из «окского» цикла в стихотворении «Разлив» (1903—1904): Лишь брезжится закат на взгорьях сквозь верхушки, Блестит, как ртуть, вода по лужам на песке, Дрожит в разливе рябь, да сонные лягушки Звенят чуть слышно в тростнике. Сыны средней полосы России, Есенин и Бунин не могли не отразить (есте­ ственно, каждый очень и очень по-своему) аналогичных картин, образов, кол­ лизий. У Бунина: Сторона ли моя, ты, сторонушка, Вековая моя глухомань! У Есенина: Сторона ль моя, сторонка, Горевая полоса. 392