Шахов В. В., От Бояна Вещего до Есенина

Участник Великой Отечественной войны, Б. Жаворонков в год сорокале­ тия Победы обращается к национальным нравственным святыням, защищён­ ных ценой миллионов человеческих жизней. Одна из таких ценностей — есе­ нинская поэзия («Твои следы — В ромашках у затона. Твои стихи ■— Как утренняя звень: То пахнут рожью, То спадают с клёна. То речками шумят у деревень»). Затягивая, врачуя раны, побуждая к новым завязям и рождениям, неодоли­ мая сила преемственности связует вчерашнее, сегодняшнее и завтрашнее («Не все слова душевные пропеты — Черновики остались на Столе... Бессмертна жизнь: Рязанские поэты Поют сегодня О твоей земле»). Большая школа жизни, боевой и трудовой путь придают суждениям лири­ ческого героя особую весомость и убедительность. Он имеет право сказать своё слово о том, что было, как было, посвятить «земле отцов — сыновнюю строку». Привал забыт. Потерян вёрстам счёт. Иду вперёд, как в бой ходил когда-то. И если вдруг окликнут: «Кто идёт?» Отвечу: «Я солдат! Я свой, ребята! Пароль — моя судьба. Она крылата, Несу вам рапорт — дум своих полёт»... — так открывается одна из «фронтовых поэм» Б. Жаворонкова «Прыжок», посвященная гвардейцам-десантникам. Сюжетное действие произведения под­ чёркнуто динамично, оно как бы драматизировано (не случайно пять глав по­ эмы названы именно «действиями»). Парашютный десант с двухмоторного «Дугласа» в тыл врага. Кипение боя, «десантный вал» возмездия. Иван Бобров (Ивану только девятнадцать, и он у матери — один), его боевые товарищи Ра­ зин Женя, Осинин Влас, Дрёмин Клим, — это их «ратные маршруты» привели к победе («Кто ради жизни поднимался в небо, Тот уходил в бессмертье на зем­ ле»), это о них во взволнованных «авторских отступлениях», сопровождающих все пять «действий», «душою молодея», вспоминает ветеран, это они, сражён­ ные, «падали, как звёзды» («Их судьбы бурями пропитаны. В них верил мир. Их дома ждали. И если падали убитыми — Они гранитными вставали»). Эпиграфом второй фронтовой поэмы «Маришка» Б. Жаворонков взял слова Ш. Петефи: Стал бы тучей грозной, Только пусть любимая Что виси- над кручей, В сумерках не тает На куски разъята И вокруг печальной тучи Молнией гремучей. Пурпуром блистает. Полифонично звучит в поэме тема боевой дружбы («по-мадьярски и по- русски громили общего врага»). Эта тема обретает пластическую осязаемость в образах русских юношей, что по-пластунски исползали луга Венгрии, поги­ бали на Дунае, под Будой и Пештой (хотя невесты, матери их ждали и строчки 362