Шахов В. В., От Бояна Вещего до Есенина

но говорить теперь хорошие слова. Слов хороших, нежных, искренних, любов­ ных слов теперь стыдятся и чураются. Для «смягчения» прекрасной их человеч­ ности — их произносят лишь с усмешкой извинения. Их подменяют вывертами хитрого и недоброго ума. Их выгоняют из обихода, в них не верят...». Вновь и вновь с острой очевидностью встают картины недавнего: «Грустно вспоминать теперь, что все его последние стихи стояли как бы траурными ше­ ренгами, средикоторых он неуклонно подвигался к трагической развязке». Стрем­ ление постичь истоки ихарактердрамы Есенина одухотворяетлеоновскуюмысль: «Он слишком любил свою родину, Сергей Есенин. Он любил её чрезмерно, да, может быть, ипогиб от своей любви. Ибо большая любовь не только оплодотво­ ряет, — а и сушит и смертельно ранит». Леонов говорит о всенародной популяр­ ности Есенина («его песни поют везде...»). Для него Есенин — «крупнейший из поэтов современья», который имел «в себе песенное дарование, великую песен­ ную силу в себе носил». «Сам мужик, — он нежнолюбил свою деревню, породив­ шую его и показавшую его миру», — пишет Леонов. Один из важных аспектов проблемы «Есенин иЛеонов» — идейно-эстети­ ческое отражение явлений, связанных с «деревней», «властью земли». «Спор о мужике» продолжался накануне и после революции, он принимал то социоло­ гический, то нравственно-этический, то эстетический характер. Участвовали в нём и автор «Барсуков» и «последний поэт деревни». В творческих мастерских Леонова и Есенина — неисчерпаемое богатство индивидуально неповторимого. Здесь необходимы специальные изыскания об особенностях их стиля, жанров, приёмов, изобразительно-выразительных средств (особенности композиции, сюжета). ...С крутого склона над Трубежем открываются заокские дали. Где-то там, за туманной дымкой горизонта, — Константиново, родное село Есенина. Кре­ стьянская родина Серёжи. «Сам мужик, он нежно любил свою деревню, поро­ дившую его и показавшую его миру. Могучей творческой зарядкой был отме­ чен звонкий есенинский талант... За ним вслед из мужицких недр, разбуженных революцией, выйдут десятки таких же, сильных и славных...». Вспомнились рассказы Сергея об Оке, Константинове, подумалось: «А если Сергей Есенин так сильно любил свои удивительные «конопляники с широким месяцем над голубым прудом», то разве могло быть иначе? Не там ли пролега­ ют самые толстые вековые корни обширной нашей страны?..». Леонов уже неплохо ориентировался в вечерней и ночной Рязани. Троиц­ кая слобода, направо — тюрьма стиля ампир, налево — казармы того же сти­ ля, архитектурная гордость старой Рязани. Рязань вчерашняя. Со страниц ле­ тописей шумят её обширные дубравы, набухает тьма столетий кровью княжеских междоусобиц, движутся народы, караванные пути из Персии и стран индийских по Астраханке лежат через Рязань... Много горя видели Ока идрев­ ние полукружия земляных валов на её берегах. История не зря назовёт Рязань впоследствии Многострадальной... Вороха старых газет на столе в приделе бывшего собора. Какими былидавно минувшие рязанские ноябри? Ноябри 1866,1886,1906 годов. «...Если полистать в архивах эти жёлтые орлёные документы, то чудится — доселе ещё напитан рязанский степной ветер тихоньким плачем застёганного ребенка...». Кромеш­ ная подлость, осатанелое кровососание власть имущих... 341