Шахов В. В., От Бояна Вещего до Есенина

Вихров беззаветно предан духовным сокровищам «мужицкого гения». Поля только что прикоснулась к настоящей правде об отце, у неё уже возникают со­ мнения: может ли быть плохим человек, понимающий красоту и ценность на­ родного искусства? Путь Поли к отцу — это путь осмысления серьёзных жизненных проблем. И сюжетная линия: Иван Матвеич — Поля идет параллельно, а порой как бы «повторяет» некоторые моменты сюжетной линии Вихров — Серёжа. Особен­ но заметна перекличка темы прекрасного и отношения к культурному насле­ дию прошлого. Подобно Серёже, Поля много читала, думала, многое знает. Правда, пер­ вая её ссылка на древних авторов приводит к конфузу: собеседница деликатно замечает, что вместо Герострата, видимо, надлежало назвать Гераклита. Юная полемистка признаётся: «О, конечно... Я их всегда немножко путаю». Из этого следовало, чтоб «не осрамиться перед лицом своего народа и внести что-ни­ будь своё и новенькое в сокровищницу человеческой культуры», предстояло много узнать. Хотя и слышим мы в интонациях повествователя иронию, но чувствуем, что он любуется Полей, наделённой красотой и чистотой помыслов. Вместе с Натальей Сергеевной вслушиваемся мы в «наивную, противоречивую музыку поляной болтовни»; понимаем, что «нельзя было обрывать рассказ в разгоне, как и песню на высокой ноте: только с птичьим щебетом и сравнить было звон­ кий ПОЛИН голосок». Устремлённая в будущее, Поля питает глубокий интерес к прошлому Роди­ ны. Вот она, благоговея перед «необсохшей росой истории», мысленно знако­ мится с Кремлём, «самым знаменитым архитектурным созданием русских»; вот слушает слово о былом Натальи Сергеевны. Оказывается, на родимой Енге часто внимала она преданиям о «бывалошном времени», недавно минувших годах. Уезжая на фронт и чувствуя «теплоту доверия» к отцу, Поля объясняет ему своё понимание жизни: «Это чтоб не было войны и чтоб без взаимной обиды, чтоб маленьких не убивали, чтоб на ослабшего не наступил никто... чтоб друг всегда за спиной стоял, а не враг, и чтоб люди даже из жизни уходили с улыб­ кой... и ещё чтоб трудились все». Останавливает внимание сцена прощания отца с дочерью, акцент на такой детали: Вихров, волнуясь, наблюдает за Полей, «в девственном упрямстве, с каким прижала подбородок к плечу, Иван Матвеич узнал любимейшее своё произведение, неаполитанскую Психею». Традиционный приём соотнесения «реального» существа с божеством, произведением искусства, переосмыслен писателем: земное несёт в себе качества возвышенного и совершенного. И эта деталь характерна. Она — в духе русской демократической литературы. 332