Шахов В. В., От Бояна Вещего до Есенина

Под этой сенью прихотливой Слегка приподнятых волос Как много неги горделивой В небесном лике разлилось! Так, вся дыша пафосской страстью, Вся млея пеною морской И всепобедной вея властью, Ты смотришь в вечность пред собой. Полемический упрек А. Фету содержался, например, в главе «Поэзия зем­ ледельческого труда» из очеркового цикла «Крестьянин и крестьянский труд», в которой Гл. Успенский вспоминал, как «один русский художник», защищая «дивное произведение», «бранил Фета за его стихотворение, посвящённое этой самой Венере, говоря, что в нём нет ни одной черты, хоть отдалённо напомина­ ющей то, что есть в этой Венере». Полемическую аргументацию уже в развёр­ нутом виде Гл. Успенский вкладывает в уста «сельского учителя» Тяпушкина в очерке «Выпрямила». По мнению Тяпушкина, А. Фет «соблазнился» чисто внешними момента­ ми, «званием» богини, очарованием женской красоты. Героя Гл. Успенского волнует нравственный аспект проблемы. Не «смеющееся тело», и не «пена» — не они «выпрямляют» душу человека. Венера Милосская дорога ему как со­ весть, как напоминание о долге, Тяпушкин на верном пути, хотя окончатель­ ные выводы не сделаны. Искание истины продолжается и приведёт к протесту против унижения и порабощения человека человеком. Закономерную ассоциацию с очерком «Выпрямила» вызывают и слова ле- оновского Морщихина, обращенные к Серёже: «Другой, к Сожалению, тоже неизвестный вам чудак, Гейне, плакал на луврском диванчике перед ней... ви­ димо, оба были послабже вас на слезу». Охваченный страстным желанием постичь «животворящую тайну», о том же пишет в своих «записках» иТяпушкин, доверительно восприняв рассказ сто­ рожа, «толкователя луврских чудес» о том, что «вот на этом узеньком диванчи­ ке, обитом красным бархатом, приходил сидеть Гейне, что здесь он сидел по целым часам и плакал...». Морщихин мог иметь в виду и свидетельство самого Генриха Гейне, писавшего в предисловии к «Романсеро»: «С большим трудом доплёлся ядо Лувра и почти упал без чувств, когда добрался до того благород­ ного зала, где стоит на своем пьедестале благословенная богиня красоты, ми­ лейшая Венера Милосская. Я долго лежал у её ног и плакал так бурно, что даже камень мог бы сжалиться надо мной...». Отдавая дань уважения Глебу Успенскому и Генриху Гейне, Морщихин ещё раз напоминает, что «эти двое считали себя законными наследниками всего лучшего, скопленного исполинским трудом предков». Так, Леонов подводит итог размышлений об Афродите, замечая, что в этой статуе «заключена ясность античной мысли, вера в красоту человеческого предназначения». Сопоставляя леоновский текст с очерком Гл. Успенского, мы обнаруживаем перекличку меж­ ду произведениями выдающегося советского писателя и талантливого демо­ крата XIX века. 329