Шахов В. В., От Бояна Вещего до Есенина

о выступлении Ленина на III съезде комсомола, о словах вождя, что «мы мо­ жем строить коммунизм только из той суммы знаний, организаций и учреж­ дений, которые остались нам от старого общества». Чувствуя, что его ниги­ листическая «дерзость» будет в конце концов наказана, Сергей сопротивляется: «Я не пренебрегаю культурным наследством». «Вовсе нет... — отвечает Мор- щихин. — Хотя Ленин как раз и предостерегал от разрыва между книгой и практикой жизни... Это касается и наших собственных святынь, очагов на­ ционального самосознания». Красота и глубина мысли, неподдельный пафос убеждения характеризуют суждения Морщихина, обнаруживающего настоя­ щую эрудированность, знание истории культуры. « Некий Глеб Успенский на свиданье к ней (Венере Милосской. — В. Ш.) ходил за лекарством от житей­ ских гадостей и говорил, что убить её — значило бы лишить мир солнца», — напоминает он Сергею. За словами Морщихина, которому писатель доверит затем сокровенные мысли о судьбах искусства, угадывается знание историко- литературных фактов, в частности, связанных с жизнью и творческой инди­ видуальностью Гл. Успенского. Писатель-демократ во время заграничных поездок в 1872 и 1875—1876-х го­ дах действительно посещал Лувр. «...Ещё чаще всего хожу я в Лувр, — сообщал он жене в мае 1872 года. — Вот где можно опомниться и выздороветь. Тут собра­ но столько искусства и такого дорогого, что каждая песчинка стоит не милли­ онов, а слёз». И далее: «Тут более всего и святей всего Венера Милосская... та старая, чуть не развалившаяся статуя, с попорченной щекой, с прогнившими в алебастре щелями от ветхости, с обломаннымируками, высокая... с лицом, пол­ ным ума глубокого, скромная, мужественная, мать, словом, идеал женщины, ко­ торый должен быть в жизни, — вот бы защитникам женского вопроса смотреть на неё. Она вся закрыта, у неё видно — лицо, грудь и часть бёдер, но это действи­ тельно такое лекарство, особенно лицо, от всего гадкого, что есть на душе, — что не знаю, какое есть ещё другое». Напомним другой историко-литературный факт, сообщённый А. И. Иванчиным-Писаревым, сопровождавшим Глеба Ива­ новича в одном из его посещений Лувра: «Смотрите! — произнёс Успенский, прижался ко мне изаговорил почти шёпотом. — Видите, какая посадка головы... шея... грудь... Ни тени улыбки на лице... Ничего вульгарного. Очевидно, худож­ ник хотел показать не прелести Венерки, а красоту человеческой души, способ­ ной проникнуться великим, слиться с ним. С такойдушой в гармонии ивнешность, выражение всей фигуры». Произведение, пришедшее из глубины столетий, ока­ залось близким русскому демократу, его герою— сельскому учителю Тяпушки- ну; оно взволновало и Леонова, героев его «Русского леса». * * * У спенский через искания и сомнения Тяпушкина постигает «удивитель­ ные проявления жаждущей совершенства человеческой души», размыш­ ляет о проблемах эстетики, ищет ту нравственную линию, которая, быть может, приведёт человека к совершенству. «Земское существо», видевшее много горя и унижений в России и здесь, на Западе, Тяпушкин испытывает чувство безысходности, «что-то горькое, 327