Шахов В. В., От Бояна Вещего до Есенина

тельном крестьянине Иване Сидорове», опоре государства; и сейчас занял по­ зицию на поле брани «красноармеец— пензенский или уральский крестьянин» и о «враге говорят теми же словами, какими на Руси испокон веков обзывают палачей, катов». Бородинское поле вновь принимает на себя удар вражеского нашествия: «И опять безмолвие, пристальное безмолвие, наблюдающее за силой и движением врагов, необозримыерядыкоторых теснятся надревнем русском поле». «.. .Страш­ на ты, история русская...», — говорит Бондарин, имея в виду кровавые сражения минувших столетий. Русский народ гордо и мужественно встречал врага, и те­ перь недругу уготован достойный отпор: «Деды стояли день. Мы стоим четвёр­ тый и ещё четыре простоим, не заметив, не дрогнув, не возроптав». Развернувшаяся перед ним битва обусловила переосмысление Марком мно­ гого из прожитого. «Ему стало ясно, почему он опомнился сразу же, едва под­ полковник назвал ему Бородино, священное место, где сражались и сражаются русские. Искренне он сознавался самому себе, что желает наилучше биться за родину и наилучше понять себя». «Не отдали Москвы! Не отдали», — повто­ рял Марк, и ему особенно приятно, что есть какая-то маленькая буква, принад­ лежащая ему в длинной поэме о том, как не отдали Москвы». Писатель образ­ но и метко говорит о преемственности народно-патриотической исторической традиции и традиции художественной: «длинная поэма о том, как не отдали Москвы», начатая в лермонтовские времена, дописывалась уже в сороковые годы двадцатого столетия. Художественный приём «смещении во времени» и «совмещении времён », ис­ пользованный Вс. Ивановым, позволяет создать глубокий, пронизанный диа­ лектической философской мыслью контекст. Символична эта кровная связь времён: «. ..Ведь нынче тысяча девятьсот сорок второй год, а не тысяча восемь­ сот двенадцатый», — думает Марк. Намерение Вс. Иванова «соединить наши дни с давно прошедшими » (выде­ лено нами. — В. Ш .) привело его к значительным творческим результатам, свя­ занным с раскрытием исторически сложившихся и плодотворно развившихся в новых социальных условиях особенностей национального характера. Эта про­ блема ставилась с учётом развития икачественного изменения традиций в про­ изведениях разных жанров. К истории писатель обратился в пьесах «Канцлер» (о современнике Пушкина—Горчакове), в цикле «Открыватели путей» («Ло­ моносов», «Гоголь», «Высокий образец», «Искатели следов» и др.). Он успеш­ но экспериментировал в жанре исторического романа («Пархоменко»). При этом использовался опыт демократических писателей 60-х, 70-х годов, мимо кото­ рых не мог пройти и Вс. Иванов. Писатели-демократы дали потрясающую правду «без всяких прикрас» об укладе, сформировавшемся в условиях домостроевских нравов, крепостничес­ кого рабства. Ник. и Глеб Успенские с их рассказами и очерками. Решетни­ ков с «Подлиповцами», Левитов со «Степными очерками», «Горем сёл, дорог и городов» поведали о беспросветной жизни крестьян, безраздельной «власти земли». Но было бы неправильным считать (об этом мы подробнее говорили ранее), что они ограничились лишь критическими возможностями своего ре­ алистического метода. Для писателей-демократов также весьма характерны страстные, неустанные поиски позитивного начала в крестьянской жизни, на­ туре самого бедняка-селянина, в его сложных отношениях с землёй. В своих 313