Шахов В. В., От Бояна Вещего до Есенина

Юмористические и сатирические детали усиливают драматизм происходя­ щего. Финальные слова — плач Гераськи («По отчеству... Как родился, никто по отчеству... не называл») заставляют читателя по-новому взглянуть на лич­ ность и судьбу этого представителя социального «дна». Андреев психологичес­ ки мотивированно рисует процесс пробуждения нравственного самосознания человека «дна», и тем самым писатель непосредственно продолжает и развива­ ет традиции предшествующей демократической литературы, для которой по­ этическое раскрытие пробуждения самосознания простого человека было од­ ной из актуальнейших задач. Сам подзаголовок рассказа «Защита» (1898) — «История одного дня» — несёт в себе очерковость. Тематически это произведе­ ние также примыкает к художественно-документальным циклам писателей-де- мократов о людях социальных низов. Судебное дело, которое ведёт Колосов, касается убийства, происшедшего «на одной из окраин Москвы, там, где кабак сменяется кабаком, и где ютятся подонки столичного населения». Образ Тань- ки-Белоручки во многом сродни «погибшим, но милым созданиям», привлек­ шимв своё время художническое внимание Левитова, Воронова, авторов «Мос­ ковских нор итрущоб». Рассказ с выразительным названием «В подвале» (1901) воссоздаёт психологическое состояние человека, потерявшего работу, расте­ рявшего знакомых, подверженного запою и поселившегося в «подвале вместе с ворами и проститутками, проживая последние вещи». Портрет его напоминает многих изъеденных «запивохой», населявших «ады» и «крепости» героев Леви­ това, Воронова, Помяловского, Решетникова («У него было больное, бескров­ ное тело, изношенное в работе, изъеденное страданиями иводкой... он высовы­ вал из-под одеяла бледную голову с глазами травимого зверя». Андреев известен как блестящий мастер композиции. Незаурядное мастер­ ство новеллиста обнаруживается в создании этого произведения. Первая часть рассказа, воссоздающая быт, нравы, чувствования жильцов матрёнина «подва­ ла», служит своеобразной экспозицией второй части, одухотворённой глубо­ ким драматизмом. Заметим, что интрига второй части в определённой степени напоминает развитие действия очерка «Девичий грешок» Левитова. Напомним сюжет левитовского очерка: в непогоду крадётся по городу девушка с «неза­ коннорожденным» ребёнком на руках. В больной голове юной матери горе и смятение, её преследует уверенность в том, что «люди, в силу веками созданных обычаев, за постигшее её несчастье покроют её голову нестираемым позором, нисколько не взирая на то, что несчастие это привели на её молодую голову сами же обычаи. И с каждым шагом бедной женщины обычаи эти представля­ лись ей всё более и более беспощадными». Как илевитовской героине, Наталье Владимировне, шедшей из «родильного приюта» с «шестидневным ребёнком», страшно было встретиться с людьми («Ей казалось, что, как только переступит она порог, её встретит гамом и свистом целая толпа...») Андреев предлагает неожиданную развязку: обитатели подвала оказывают покровительство юной матери: «...бессознательно озаряясь улыбкой странного счастья, стояли они, вор, проститутка и одинокий, погибший человек, и эта маленькая жизнь, сла­ бая, как огонёк в степи, смутно звала их куда-то и что-то обещала, красивое, светлое и бессмертное. И гордо глядела на них счастливая мать, а вверху, от низкого потолка, тяжёлой каменной громадой подымался дом, ив высоких ком­ натах его бродили богатые скучающие люди». В противопоставлении «верха» и«подвала», обитателей «дна» и «богатых скучающих людей» ещё раз отчётли­ во проявляются демократические воззрения рассказчика. 263