Шахов В. В., От Бояна Вещего до Есенина

ненной правде, о тайнах лесов, рек иполей» отступают под напором обыденно­ сти, кишащей вопиющими несправедливостями. Левитов, овладевший мастер­ ством психологического анализа, показывает борение чувств в сердце юной де­ вушки, никак не могущей «объяснить себе, каким образом вся эта красота, понимать которую научил её огец, могла существовать в одно и то же время вместе с безысходным злом, обрушившимся на неё». Саша в конце концов по­ няла, что «людей можно не только любить, но и ненавидеть, что в их брани и лжи часто слышится правда, которая, в свою очередь, при видимой убедитель­ ности, не менее часто звучит обманом и ложью». Писатель оказался в состоя­ нии найти дтя своего героя выход из, казалось, безнадежной ситуации. «Мир красоты и правды», олицетворявшийся для Саши в образе природы, был поко­ леблен, итогда она «твёрдо решилась выйти из своего затворничества для того, чтобы идти к людям и взять у них принадлежащую ей долю жизни». Пейзаж как самостоятельная структурная часть произведения выполняет в произведениях Левитова самые разнообразные функции. Вот, например, «Сель­ ские тревоги» с их пейзажем-экспозицией. Описание сменившей осеннюю сля­ коть властительно лютующей зимы, вытесняющей «последние остатки летнего тепла», готовит читателя к восприятию невесёлых картин жизни «укромных сельских уголков», той «жути», которая охватила крестьянские души. Если в «Сельских тревогах» грустный пейзаж-экспозиция соответствует общему, не­ весёлому настрою всего произведения, то в «Сладком житье» пейзаж-экспози­ ция контрастен, как бы полемичен по отношению ко всему произведению в це­ лом. «Рассказы уездного старожила» повествуют о трагической судьбе одной семьи. И если начинались они вроде бы оптимистическим пейзажем («Летние утра в нашем городе бывают — ах. какие приятные! Встань до зари и походи до тех пор, как покажется солнце, — на десять лет здоровья прибудет... Жаворон­ ки да перепела... в степи, во ржах да в овсе заливаются; за жизнь свою раздоль­ ную да беззаботную господа бога хвалят»), то заключается произведение горь­ кими словами несправедливо проклятого отцом Ивана Осипыча: «...Не слезами ведь я в эдаком житье сладком плачу, а горячею кровью...». Полемическая контрастность пейзажа-экспозиции имеет место и в «Распра­ ве». Контрастность пейзажа по отношению к описываемой жизни простой кресть­ янки, готовой заживо «в гроб лечь», позволяет писателю-демократу чётче, рель­ ефнее проявить идею произведения. Слышны «одни голоса животных и птиц, а люди все без исключения были глухи и слепы к чарам полночного мира», — не без горькой иронии замечает Левитов. Аналогичную функцию выполняет пей­ заж-экспозиция в очерках «Уличные картинки — ребячьи учители», «Соседи». ПейзажуЛевитова подвижен, многогранен; богата пейзажная палитра этого незаурядного мастера слова. Некоторые исследователи, односторонне трактуя творческую индивидуальность Левитова лишь как певца «горя сёл, дорог и го­ родов», полагали, что ив пейзажах он однопланов, предпочитая «осенний» пей­ заж. Слов нет. «осенние» пейзажи не редки у Левитова. Но только ли они? И главенствуют ли, доминируют ли? Обратимся к художественным текстам. Достаточно сослаться на пейзажи «Типов и сцен сельской ярмарки», «Сладко­ го житья», «Степных дорог», «Всеядных» идесятков других рассказов и очер­ ков Левитова, чтобы убедиться в том. что Левитов как мастер-пейзажист от­ нюдь не однопланов. Перед читателем со зрительной осязательностью развёртываются зимние, осенние, весенние, летние-пейзажи, причём самой раз- 244