Шахов В. В., От Бояна Вещего до Есенина

3. Один из лучших лириков в прозе Х оронили Левитова на средства, собранные московскими студен­ тами и литераторами. На Ваганьковском кладбище студент Щер­ баков произнёс прощальное слово: «Ещё две-три лопаты мёрзлой зем­ ли, и навсегда закроется для нас гроб человека», жизнь которого да послужи нам, хоть и горькой и трудной, но тем не менее честной программой честного бескорыстного труженика обществу. Он угас; но угас любя, до последнего сво­ его движения, до последней мысли своей. Не оставил ты... ни домов с зеркаль­ ными окнами, ни поместий богатых; тебя провожают не кареты с гербами, — но тебя проводили и теперь глядят на могильную насыпь твою люди, которым ты своею жизнию указывал такую же честную дорогу в будущем...» Рядом была могила Воронова, могилы друзей. На небольшом деревян­ ном обелиске сделали надпись: «Александру Ивановичу Левитову, изобра­ зившему горе сёл^ дорог и городов. Блаженны алчущие и жаждущие правды». «Прекрасно можно отдохнуть душою на милых книгах Левитова, одного из лучших лириков в прозе», — говорил Максим Горький. Почти не сохранилось работ Левитова литературно-критического или тео­ ретического характера, но в ряде своих произведений он высказал (в форме публицистических и лирических отступлений) целый ряд суждений, дающих основание в определённой мере говорить об эстетических взглядах, лежащих в основе его творческой практики. В частности, представляют несомненный ин­ терес левитовские высказывания относительно поэтики природы, высказыва­ ния, проливающие свет на некоторые моменты, связанные с мировоззрением писателя, с его методом изображения жизни человека и природы. Очерк «Аркадское семейство, или Новая камелия в кэпи», имеющий иро­ нический подзаголовок «Московская идиллия», Левитов начинает имеющим прямое отношение к нашей теме вступлением: «Мои повести я всегда начи­ наю описанием природы, побуждаемый к этому следующим обстоятельством: будучи, по натуре своей, человеком улицы, я. шатаясь из конца в конец по нашей широкой отчизне, видел, по крайней мере, сто миллионов людских глу­ постей идвести биллионов людских же подлостей. Вспоминая об этой мириа­ де орнаментов земного шара, без которых, по мнению некоторых, он и не удер­ жался бы в пустом пространстве, я прихожу в неизъяснимое бешенство. Созданный быть ловцом душ, то есть исправителем человечества, я до смерт­ ной жажды томлюсь в это время желанием такой богатырской силы, которой бы всегда давала мне полную возможность всякого джентльмена, способству­ ющего своей подлостью или глупостью равновесию земного шара, схватить за волосы целою горстью и тузить его — и тузить...» Мысли Левитова полны философской глубины. В словах писателя мы чувствуем боль и негодование по поводу социальной несправедливости, захлестнувшей Вселенную. Левитов рисует символический «пейзаж» жизни человека в условиях вопиющих нару- 242