Шахов В. В., От Бояна Вещего до Есенина

тельном внешне, обиженном природой, уродливом от рождения, «охраните­ ле стад» Эуннэкае (рассказ «Кривоногий») раскрывается полуосознан­ ное стремление к прекрасному. «Пристрастие его к маленьким редкос­ тям» скрашивает горемычное житьё-быгьё («...в особенности он любил собирать мелкие цветные камешки, красные, как цвет шиповника, синие, как глазок полярного колокольчика, прозрачные, как кусок речного льда»). Вековая отсталость талантливого народа, вынужденного жить в условиях эксплуатации, в постоянной борьбе с холодом и голодом, не погасила в нём положительных начал. Смелость, мужество, ловкость чукчей проявляются в их особом при­ страстии к состязаниям, требующим физической силы и ловкости. Пеший бег, борьба, прыганье через барьер, скачки на лахтаке и целый ряд других состязаний, любимейшим из которых являлись гонки, — собирали боль­ шую аудиторию зрителей. Один из подобных эпизодов «весеннего веселья полярной пустыни» послужил Тану предметом художественного повество­ вания в очерке «На реке Россомашьей». Трудовой основой жизни объяс­ нял Н. Тан причину одарённости чукотского народа, лучшие его качества. И это сближало писателя с С. Подъячевым, Е. Чириковым. Как и его предшественники, Н. Тан сочетал в себе художника-доку- менталиста с этнографом. Так, в очерке «Золотые утки», расе азывая о входе в Авачинскую губу, автор останавливает внимание читателя на Трёх Братьях, «трёх острых камнях, вытянувшихся в ряд у острой стрел­ ки утёса, замыкающей вход». Со слов старого камчадала передается легенда о трёх удалых витязях, павших в схватке (во время восстания 1730 года) и превращённых в сторожевые камни. В очерке же «На севере дальнем» вновь указывается на этнографические занятия повествовате­ ля, дни которого проходили в записях, собирании этнографических кол­ лекций. Доверчивые и дружественные жители подчинялись каждому его требованию. Измерения, фотографии, гипсовые маски, записи на фоног­ рафе производились без затруднений. В творчестве писателя отразилось и такое своеобразное в литературе конца XIX - - начала XX века явление, как проникновение романтических тенденций в реалистические произведения (Гаршин, Короленко, Горький, Куприн, Бунин, позднее — Есенин). Н. Тан зафиксировал «романтический» момент уже в самом географи­ ческом прикреплении места действия. Если некогда романтики уносились в своих поэтических грёзах на Кавказ, в знойные аравийские пустыни, непроходимые американские прерии, то теперь не менее чудес и дикови­ нок обнаружилось на крайнем Севере, Колыме, Чукотке. Прежде всего необычна, «романтична» сама природа. В произведениях Короленко, ран­ него Серафимовича встречаем мы замечательные образы выполненного в этом ключе пейзажа. В том же направлении развивается творческая ини­ циатива Тана-Богораза. В экспозиции одного из рассказов чукотского цикла рисуется скован­ ное льдом и жестокггм холодом побережье, смирившееся с «победоносной яростью вьюги» («Это была мрачная страна, лишенная всякого признака жизни, та самая пустыня. — как описывают её чукотские сказки, — на которой нет ни мышки, ни былинки, по которой не пробегает олень и не 225