Шахов В. В., От Бояна Вещего до Есенина

и этнографическим очерковым разновидностям. Заслугой Тана-Богораза является введение в художественную прозу начала XX столетия нового жизненного материала, связанного с окраинами России (в частности, с Колымой и Чукоткой). Заглавия произведений, вошедших в циклы «Колымские рассказы» и «Чукотские рассказы», сами по себе несут печать «очерковости»: одни из них указывают на замысел «путевого» очерка или зарисовки путешествен­ ника, оказавшегося в определённой местности («На Каменном мысу», «На мёртвом стойбище», «На реке Россомашьей»); другие указывают на особен­ ности нравов и обычаев («Праздник»); третьи — говорят о намерении автора сделать объектом исследования какой-либо «тип» («Русский чукча» и др.). Последние произведения «Чукотских рассказов» («Праздник», «На реке Россомашьей», «У Григорихи», «Русский чукча») написаны от первого лица. Наличие «очеркового рассказчика» придаёт событиям достоверность. Не­ редко насыщенный фактами, одухотворённый горячей заинтересованнос­ тью автора рассказ выливается в непосредственный, непринуждённый и в то же время публицистически заострённый репортаж о виденном, услышан­ ном, прочувстванном. Автор неоднократно отмечает цель своего путеше­ ствия по Чукотке, характер своих занятий: «Я переезжал со стойбища на стойбище... В одном месте наблюдал, как Чукотки длинными ножами разре- зывают труп, чтобы обнажив сердце, собственными глазами исследовать причину смерти, в другом — слушал... сказания «времён сотворения мира и ещё раньше того», а в третьем — старался укрепить свой слух перед оглушительным треском бубна во время торжественного служения богам». «Я езжу для того, чтобы узнавать всё примечательное», — говорит повест­ вователь Ятиргину, а ответный рассказ этого чукчи, как и свидетельства его соплеменников, корректируются автором на основе тех сведений (в том числе и исторических), которые накоплены им в ходе экспедиции. В очерке «У Григорьихи» упоминается о переписи Н. Таном населения и исследова­ нии жизни и культуры чукчей, их поверий и сказок. В приёмах представления читателю своих героев у В. Богораза имеют место элементы «репортажности». Упомянув, что в «пологе» расположи­ лись восемь человек, автор как бы «представляет» каждого из них, попут­ но давая им характеристики (портрет, биографические сведения). Вот хо­ зяин шатра — Кителькут, «старик лет шестидесяти, крепкий и здоровый, с спокойными, проницательными глазами и худощавым лицом, обрамлён­ ным жидкой бородкой и такими же усами». Или: «чаунский житель» Яяк похожий, на «загривистого медведя-шатуна». Уквун — «маломощный и недостаточный» сосед Кителькута, жена Уквуна — Анека, единственный сын Кителькута Нуват, старая Рынтына, жена Кителькута, его двоюрод­ ная племянница десятилетняя Черинги, мальчик, «приёмный муж» для Че- ринги, — каждого из них автор раскрывает в большей или меньшей степе­ ни его индивидуализации. Читательское восприятие подготавливается для осмысления трагических событий, главным участником которых будет «чаунский житель» Яяк. Повествуя о тяжёлой жизни чукчей, Богораз делает акцент на имущест­ венное их неравенство, жестокую эксплуатацию человека человеком. «Посёлки, населённые мертвецами», ^пустевшие шатры с убитыми или д 223