Шахов В. В., От Бояна Вещего до Есенина

век с горячею верою в силу какого-то особого «уклада» русской жизни, с утопическими проектами общины и артели, Крюков оторвался от дей­ ствительности. Полемизируя с героем, автор повести называет его «оди­ ноким членом обанкротившегося товарищества на вере». «Времена стали такие подлые, — иронизирует Чириков, — уже нет возможности доказать факта «живучести русской общины и безграничной власти земли над му­ жиком». «Лебединой песней» народника стала «крюковская община» же­ лезнодорожных землекопов. Убеждённый в том, что опыт её создания даст позитивные результаты, он рассчитывал расширить дело, в частности, устранить кулаков-подрядчиков, объединить мелкие артели в одну боль­ шую артель, которая подчинит себе все земляные работы. Ему представ­ ляется грандиозная ассоциация труда с девизом «всё для одного и один для всех». Крюков, как некогда «народные заступники», экспериментировав­ шие создание «коммун» и «мастерских», готов сам, на общих основаниях, вступить в такую артель. Повествователь с симпатией относится к идеям шестидесятников: они «остаются прежними печальниками «сеятеля» (выде­ лено нами. — В. Ш.). Через восприятие народолюбца даны картины труда строителей железной дороги: стук топоров, визг пил, людской говор, смех и звонкое эхо, спугивающее «серьёзность старого леса». Однако, любу­ ясь созидательным трудом «дерзкого человека», Чириков акцентирует вни­ мание на том, что «артельные» планы утопичны. Сатирическую функцию выполняет образ паровоза, вернее, «сам прогресс, в образе старого, хму­ рого и закоптелого паровоза», который «приближался и вырастал в какое- то чёрное чудовище с двумя тусклыми глазами — стёклами незажжённых фонарей». Растает дым от паровоза, не состоится и крюковская заветная мечта о перспективности «артелей». Под влиянием Горького Чириков в 90-е и 900-е годы создаёт ряд произ­ ведений (чаще всего это малые жанровые формы), одухотворённые ис­ кренним сочувствием угнетённому люду. Чирикову и его повествователю особенно тяжело видеть, как страдают дети. Таков его очерк «Бродячий мальчик». В очерке использована пейзажная зарисовка как один из рас­ пространённых видов экспозиции. «Вестники обновления» — солнечные лучи напоминают, что не за горами желанная гостья — весна. Но февраль есть февраль: ласковая синева небес сменяется грязно-серым покровом туч. пронизывающим ветром. Несмотря на это, особенное оживление ца­ рит на Покровской улице. Вслед за пейзажем даётся её «портрет». Здесь и высокие каменные здания, сверху донизу завешанные разнообразными по содержанию и внешности вывесками, и афиши о вновь полученных транспортах товара. Мозолят глаза умеренного размера дощечки с лако­ ничными надписями: «нотариус», «зубной врач», «доктор — лечение мас­ сажем и электричеством». Описав городской быт в манере «физиологи­ ческого очерка», Чириков возвращается к образу февральского ветра, подготавливая читателя к восприятию картины, привлекшей внимание рав­ нодушных зевак: на панели, прижавшись к холодной стене каменного дома, лежит Митька, мальчик-оборвыш лет восьми-девяти, прикрытый лохмоть­ ями. Автор сравнивает его с подстреленным и пойманным волчонком пе­ ред жадными пастями борзых. Горечь происходящего усиливает стоящий рядом, тоже одетый в лохмотья, старик, ощупывающий палкой землю и стену домаи шамкающий беззубым ртом. При приближении будочника 219