Шахов В. В., От Бояна Вещего до Есенина

сто волосы дыбом становились»). Автор даёт знать читателям, что у его рассказчика совсем другие намерения, чем у власть имущих, «...я отно­ сился к ним не с точки зрения полиции...», — гак характеризует вороновс- кий рассказчик особенности своего подхода к изображению жизни бед­ нейших слоёв населения. Видеть человеческое в любом представителе «дна», «к какой бы категории полицейской он не принадлежал», — вот в чём задача очеркиста. Не случайно именно эти строки вызвали особое негодование цензора. Сами писатели-демократы и их рассказчики шли за разрешением воп­ росов общественных и массовых к людям, в их «норы», «подземелья», «ады». Автобиографический повествователь Подъячева тоже живёт сре­ ди народа. М. Горький подчёркивал, что Подъячеву и Вольнову «надо верить: они сами дервенские люди, оба живут жизнью деревни и не могут не знать, не чувствовать её». Павлыч, автобиографический рассказчик, которому Подъячев дове­ ряет повествование, не чурается любого труда, «крестьянствует», но в редкие минуты досуга (чаще всего в ночные часы) берётся за перо. «Пописухин» — так окрестили его сельчане («Карьера Захара Фёдорови­ ча Дрыкалина»). Рассказчик нередко выступает в роли «заступника» оби­ женных и притесняемых: он пишет прошения для местных жителей, стре­ мясь восстановить попранную справедливость «...человек ты с совестью...», — говорит рассказчику Грач («В трудное время», 1914). Увиденное, пере­ житое, перечувствованное выливается в правдивые, волнующие строки. В одной из сцен рассказчик как бы даёт себе наказ: «Слушай, «народный писатель», слушай, слушай, слушай!..». Глубокое, всестороннее знание народной жизни позволило С. Подъя­ чеву показать не только «горе» крестьянства, но и раскрыть его психоло­ гию, постичь многие «загадки русской души». Обратившись к жизни, быту, нравам мужика, писатель постигает, «каков он внутри самого себя» (слова М. Горького; выделено нами. — В. Ш.). Пример мотивированного психологического анализа — рассказ «Зло» (1909) с пластически завершёнными образами Левона и Агафьи. Трудно, в нужде живут эти здоровые, по-своему красивые люди; неугасшее чув­ ство привязанности друг к другу скрашивает их дни. Безыскусственны проявления их симпатий: «...ишь ты у меня какая ладная...» — скажет до­ вольный Левон. «Ваня домашний... Лось!..» — ласково отпарирует Агафья. Желание «подняться», уйти от нужды направляет крестьянку с челобитной к барину, в город. На пути поджидает её роковая встреча с бродягой- нищим. Многофункциональна роль пейзажа в произведении. Вот картина рассвета в третьей части рассказа, готовящая читателя к восприятию пос­ ледующих драматических событий. Светает. «Кругом было тихо, безмол­ вно и необыкновенно как-то чутко. Казалось, что все уже давно просну­ лись и, проснувшись, притихло и боязно ждало чего-то, что уже чувствовало свою власть над землёй...» Природа сопереживает, печалится за горемыч­ ную судьб> человека. «Горела красная, как кровь, заря» в те трагические минуты, когда в аффекте ревности Левон совершил преступление. Мас­ терство С. Подъячева как автора «Зла» отметил М. Горький. 213