Шахов В. В., От Бояна Вещего до Есенина

будто его очерки не что иное, как своеобразное «продолжение» демокра­ тической беллетристики предшествующих десятилетий. Подъячев сохра­ няет даже художественную «географию» и «топонимику», бывшую объек­ том пристального изучения демократов 60—70-х годов, например, описания московских трущоб Хивы и Грачовки. Следование Подъячева традиции Левитова и Воронова как авторов «Грачовки», «Ещё о Грачовке» не вы­ зывает сомнения. Документальные свидетельства Подъячева приобретали, благодаря этой близости, особый смысл. Оказывалось, что Грачовки и Хивы сохра­ нились во всей своей неприглядности, хотя прошёл ряд десятилетий. Ста­ рик из вороновской «Арбузовской коепости», пьяница, конченый человек, страшится того, что его жена, тоже подверженная алкоголю, продаст дочь. Пьяница-отец из подъячевской Хивы продаёт своего сына. Перекличка в тематике многозначительна. Но в отличие от предшест­ венников Подъячев имел возможность увидеть заключительные фазы мно­ гих процессов, которые при жизни этих писателей находились в стадии зарождения. Зафиксированное шестидесятниками «оскудение» дворянства, например, к началу XX столетия приняло катастрофические размеры и формы. Дворяне нередко оказывались на самом «дне» жизни, пополняя ряды «золоторотцев». В этом плане примечателен подъячевский образ «дво­ рянина», подвизавшегося в Юсуповском работном доме. Отпрыск былых властителей жалок до омерзения: получив кусок, он с «жадностью, точно голодная собака, набросился и начал не есть, а буквально пожирать хлеб, чавкая губами и не разжёвывая». Но у «дворянина» ещё не выветрились господская спесь, пренебрежительное отношение к низшим сословиям. Типом «оскудевшего» дворянина заинтересовался и С. Я. Елпатьев- ский. В художественно-документальном цикле о Сибири он зафиксировал их в очерках «Уголовные дворяне», «Маскарад в Тайгинске». Подобно демократам, Подъячев пристально наблюдал разнообразные человеческие характеры, которые формировались в условиях «дна». Обо­ стрённое внимание писателя обращалось к внутреннему миру человека, оказавшегося в обстановке, способной вытравить в нём всё человечес­ кое. возродить «звериные» инстинкты. Условия жизни приумножали число «ломаных» людей. В произведениях демократов сюжетно-образующим моментом являет­ ся рассказчик: «народный заступник», разночинец, активный участник происходящего, близкий (но не тождественный) автору человек, выходец из народных низов, исполненный «сознанием значения народа». Для него обращение к миру «нор и трущоб» было насущной потребностью, граждан­ ской необходимостью. Он чувствовал, что именно изображение сферы «дна» и есть одна из актуальных задач. Примечателен в этом отношении образ рассказчика из очерка «Грачовка» Воронова, который не даёт авторских характеристик своему герою. Нравственный облик его, симпатии и анти­ патии выявляются из его отношения к окружающему миру и, прежде всего, к люд.» м из «нор» и «трущоб». Рассказчик много времени проводит среди героев своих будущих очерков, досконально изучая нелёгкую жизнь оби­ тателей «дна». Воронов рисует процесс постепенного накапливания у него разнообразных впечатлений («фактов тьма, рассказы были такие, что про- 212