Шахов В. В., От Бояна Вещего до Есенина

Шахов В. В., От Бояна Вещего до Есенина

го в разработке традиционной темы. Как раз через отношение Коновалова к книге и раскрываются многие стороны его богатой натуры. Более других показателен в этом плане эпизод, когда Максим читает Коновалову «гру­ стную историю Сысойки и Пилы» Решетникова. «Иногда я через книгу заглядывал в его лицо и встречался с его глазами, — рассказывал он, — у меня до сей поры они в памяти — широко открытые, напряжённые, пол­ ные глубокого внимания...». Коновалов оказался заинтересованным слу­ шателем. Видя повышенное внимание к чтению «Подлиповцев», Максим признаётся: «Я не ожидал такого эффекта и не понимал его значения». Писатель находит нужным внести новые акценты в картину восприятия Коноваловым решетниковского текста. («Как ты это читаешь! — шёпотом заговорил он. — На разные голоса... Как живые все они... Апроська! Пила... дураки какие! Смешно мне было слушать... А дальше что? Куда они по­ едут? Господи боже! Ведь это всё правда. Ведь это как есть настоящие люди... всамделишние мужики... И совсем как живые и голоса, и рожи... Слушай, Максим! Посадим печь — читай дальше!»). Обращение Горького к Решетникову примечательно: во-первых, оно характеризует симпатии к нему самого автора; во-вторых, более глубоко помогает воссоздать образ Коновалова. С «лихорадочной быстротой» ра­ ботает он, чтобы выкроить время для продолжения чтения. Сентенция Скабичевского «босяки г. Горького не любят заниматься чте­ нием» не выдерживает критики. Именно тяга к знанию, интерес к истинно художественному слову сквозят в «странных глазах» горьковского героя. Невежество и наивность обнаруживает герой в разговоре со своим товарищем по работе, который выступает в роли духовного наставни­ ка; но в то же время мы видим, какие большие интеллектуальные потен­ ции имеет этот человек. Узнав о смерти автора «Подлиповцев», Коно­ валов раздумчиво говорит: «Умер, а книга осталась, и её читают. Смотрит в неё человек глазами и говорит разные слова. А ты слуша­ ешь и понимаешь: жили на свете люди — Пила, Сысойка, Апроська... И жалко тебе людей...». Содержание бесед автобиографического героя с Коноваловым позво­ ляет уяснить воззрения раннего Горького на русских писателей, в частно­ сти, демократов («Тогда я начал говорить о роковой роли кабака в жизни русского литератора, о тех крупных и искренних талантах, что погибли от водки — единственной утехи их многотрудной жизни»). Разбуженная, рас­ тревоженная пылкими словами Максима мысль Коновалова заработала с новой силой. «Да разве такие люди пьют? — шёпотом спросил меня Коновалов. В его широко открытых глазах сверкало и недоверие ко мне, и испуг, и жалость к тем людям. — Пьют! Что же они... после того, как напишут книги, запивают?». «Босяк» Коновалов сердцем чувствует траге­ дию талантливых людей, погибающих в тяжёлых жизненных условиях. Это приводит его к самооценке собственной жизни («Вот теперь я, напри ер, — что такое? Босяк, галах, пьяница и тронутый человек. Жизнь у меня без всякого оправдания. Зачем я живу на земле и кому я на ней нужен... иву и тоскую... Зачем? Неизвестно»), Всё это позволяет говорить о качест­ венно новом герое «из босяков», отличном от люмпен-пролетария беллетр- истов-демократов. 200

RkJQdWJsaXNoZXIy MTMyMDAz