Мемуары П.П. Семенова-Тян-Шанского. Том 1

261 отъ тюркскаго ига единовѣрные съ нами славянскіе, румынскій и греческій народы Балканскаго полуострова, стремиться къ сокру­ шенію послѣдняго оплота тюркскаго могущества— Константинополя, что эта вѣковая борьба служитъ для насъ эквивалентомъ Кресто­ выхъ походовъ, обѣщающимъ болѣе плодотворные результаты для христіанства, чѣмъ эти походы, въ которыхъ мы не участвовали. Въ частности мнѣ удалось убѣдить князя Лобанова цѣлымъ ря­ домъ доводовъ, почерпнутыхъ изъ тѣхъ положительныхъ свѣдѣній о Россіи, которыхъ не имѣло въ то время большинство русскихъ дипломатовъ, съ юности оторванныхъ отъ русской почвы и часто совсѣмъ не имѣвшихъ корней въ русской землѣ, въ томъ, что на этотъ разъ вся кампанія будетъ нами неминуемо проиграна, не­ смотря на шовинистскія убѣжденія большинства русскихъ патріо­ товъ, что затѣмъ намъ будетъ предстоять цѣлый рядъ реформъ, послѣ завершенія которыхъ мы снова сдѣлаемся достаточно силь­ ными, чтобы продолжать свою историческую работу на Востокѣ но что отъ этого ближняго Востока намъ придется перейти и къ дальнему. Всѣ эти задачи будущаго Россіи живо интересовали князя Лобанова и служили намъ темою оживленныхъ разговоровъ, не­ сомнѣнно глубоко запавшихъ въ душу человѣка, которому суждено было впослѣдствіи принимать видное участіе въ этомъ будущемъ, представлявшемся намъ въ то время еще въ довольно смутныхъ и неопредѣленныхъ формахъ. Русскій посолъ тоговремени баронъ Будбергъ 70и совѣтникъ его Убри 71,познакомившись со мною черезъ князя Лобанова, тѣмъ внимательнѣе относились ко мнѣ, что я былъ въ то время едвали не единственнымъ русскимъ, свободно проживавшимъ въ Берлинѣ. Но разговоры съ ними, при ихъ дипломатической осторожности, мало касались русской политики. Сошелся я и съ тогдашнимъ свя­ щенникомъ русской церкви, довольно еще молодымъ и умнымъ ко­ стромичомъ, протоіереемъ Палисадовымъ (впослѣдствіи профессо­ ромъ богословіявъ С. П. Б. университетѣ), который былъ своякомъ достойнаго Янышева. Въ Палисадовѣ я встрѣтилъ не только горя­ чаго патріота, но и человѣка, родившагося въ глуши Костромскихъ лѣсовъ, имѣвшаго глубокіе корни въ землѣ и хорошо знавшаго бьпъ русскаго народа. Въ разговорахъ съ нимъ, и только съ нимъ однимъ, я могъ высказать откровенно все то, чтб думалъ объ освобожденіи крестьянъ; въ немъ мысли мои встрѣчали несомнѣнное сочувствіе.