Мемуары П.П. Семенова-Тян-Шанского. Том 1

130 именно X выпускѣ, потому что въ немъ находился нашъ^внучатый биадъ В. А. Цеэ, бывшій впослѣдствіи сенаторомъ въ теченіе -45 лѣтъ. Трое изъ того же выпуска пріобрѣли себѣ всеобщую извѣстность. Одинъ изъ нихъ, А. В. Головнинъ, наиболѣе спо­ собный изъ трехъ,получившій первую золотую медаль, сдѣлавшись впослѣдствіи однимъ изъ самыхъ приближенныхъ лицъ къ Вели­ кому Князю Константину Николаевичу, игралъ нѣкоторую роль въ исторіи освобожденія крестьянъ; онъ былъ и министромъ народнаго просвѣщенія и умеръ членомъ Государственнаго Совѣта. Другой, М. X. Рейтернъ, былъ членомъ Редакціонныхъ Комиссій по осво­ божденію крестьянъ, потомъ, въ теченіе 17 лѣтъ,министромъ фи­ нансовъ и впослѣдствіи возведенъ въ графское достоинство. Третій, М. В. Буташевичъ-Петрашевскій, составилъ себѣ извѣстность, какъ страстный агитаторъ и пропагандистъ крайнихъ соціалистическихъ и либеральныхъ идей, присужденный въ 10-лѣтней каторгѣ и умершій въ Сибири. О всѣхъ этихъ трехъ лицахъ я буду еще говорить впослѣдствіи. Посѣщенія мною лицея были не особенно часты; изрѣдка ѣздилъ я съ матерью въ матерямъ Головнина и Цеэ, но по воскресеньямъ, когда братъ приходил^ въ намъ, товарищи охотно его навѣщали. При всемъ томъ, пребываніе въ Царскомъ было для меня очень тягостно, такъ какъ я ежеминутно опасался, что душевная болѣзнь матери можетъ проявиться въ самой острой формѣ, и боялся оставлять ее одну. Прогулки наши въ Царскосельскомъ паркѣ были еще тягостнѣе; тамъ опасенія мои еще усиливались. Притомъ же прекрасный Царскосельскій паркъ мнѣ не нравился. Встрѣчаемыя на каждомъ шагу надписи: „по травѣ не ходить, цвѣтовъ не рвать“ и т. д.,— наводили на меня полное уныніе, а глядѣть издали на траву, цвѣты и деревья съ усыпанной пескомъ дорожки было для меня мученіемъ Тантала. Природы и свободы жаждало мое сердце и только одинъ разъ нашло себѣ удовлетвореніе; этотъ, впрочемъ очень простой, эпизодъ моей жизни глубоко запалъ въ мою душу, какъ свѣтлое воспоминаніе. Въ одинъ изъ ясныхъ іюньскихъ дней съ вечера у матери былъ сильный припадокъ душевной болѣзни. Когда она наконецъ успокоилась поздно ночью и заснула, я ушелъ въ свою комнату,