С.Ю. Ковалев Липецк авиационный (1912-1941)

военным авиаторам приходилось, во многом, на основе опыта союзников по Антанте, ведь интенсивность и масштабы воздушных сражений на западном и восточном фронте были несопоставимы. Подготовка военных летчиков на основе боевого опыта всерьез началась лишь за год до всеобщего российского хаоса. Разработать и внедрить единую для всего воздушного флота методику летного обучения не успели. Каждая летная школа готовила пилотов по своему разумению. Последовавшая затем Гражданская война лишь еще более снизила уровень научных знаний в области применения военной авиации и подготовки авиационных кадров. Поэтому, создаваемые в 1922 - 23 годах авиационные школы начинали практически с чистого листа. Ярко описал методы летного обучения той поры известный советский штурман и летчик И. Т. Спирин: «Инструктор занимал в школе особое положение. Гроза учлетов, он так и назывался — бог! Для инструктора не были писаны ни уставы, ни законы. Он был единовластным и полноправным распорядителем курсантской судьбы. Попытайся }шлет возразить инструктору, и дерзкий уже отчислен из школы за «неуспеваемость». Не взлюбил инструктор, не по вкусу пришлась ему физиономия учлета — кончено: бедняга отчислялся за «неспособность». Для инструктора было признаком хорошего тона держать себя с учениками на манер Юпитера-громовержца. У него были для учеников особые, не всегда цензурные прозвища. Например, распространенное обращение — «ну ты, сапог» — считалось еще сносным. Он приходил на полеты, как правило, с опозданием. Курсанты почтительно ожидали своего Линейка самолетов «Анрио» НО. 14 «бога». Придет такой педагог, волком взглянет на своих питомцев и молча ткнет в кого- нибудь пальцем. Это значило: — Тебе лететь. Тот, кому выпал жребий, быстро влезал в самолет, дрожащими руками застегивал ремни и взлетал. В полете ученик, невзирая на шум мотора, внятно слышал отборную ругань, которая, сдобренная угрозами, заменяла то, что ныне принято называть методическим исправлением ошибок. Инструктор старой школы держал себя жрецом, постигшим все законы полета. Он нестерпимо важничал и порой сам был уверен, что лучше его в летном деле вообще никого нет и быть не может. Отсюда и соответствующая, с позволения сказать, методика обучения. А по существу — ее не было. Каждый обзшал, как знал, как умел. Много было недомолвок, неясностей и в системе обучения и в самой технике пилотирования. Но каждый инструктор считал своим долгом выдавать авиацию за искусство только для посвященных, постигших великие секреты полета. Поэтому полет был окружен ореолом таинственности, загадочности. Это — ритуал, который в совершенстве знает только инструктор. Но он до поры до времени не открывает свои секреты... Нелепо и странно выглядел самостоятельный выпуск ученика. Прежде всего никто не знал, когда его выпустят в полет одного. Когда же ученик летел в первый раз самостоятельно, то на крылья самолета привязывали по красной ленточке с одной и, с другой стороны. Эти опознавательные знаки должны были при воздушных встречах оповещать, что 81