С.Ю. Ковалев Липецк авиационный (1912-1941)

Но вот неожиданно обрывается облачная пелена. Половинка луны освещает пустынное море, образуя световую дорожку, подернутую легкой рябью. Вдали темнеет береговая линия, вдоль которой идет наш маршрут. - Алло, штурман, сколько до цели? - Двадцать минут. В корабле взволнованная, напряженная тишина, которая обычно предшествует чему-то очень шумному и важному, чего все очень ждут. Вдруг эта тишина нарушается, хотя, по существу, становится еще тише. Дело в том, что мы привыкли к монотонному гулу двигателей. И когда меняется ритм моторной песни, ухо воспринимает это как нарушение кажущейся тишины. Заглох правый двигатель. Я взглянул на альтиметр. Его стрелка перевалила за семь тысяч метров. Опять плохо работает компрессор. Дизелю не хватает воздуха. Решено идти до цели на трех моторах. - Внимание, под нами Берлин! Открываю люки, - докладывает Штепенко. Одна за другой летят вниз бомбы. четыре тонны Облегченный на самолет взмывает вверх. И в эту же минуту сотнями огней вспыхивает небо. Лучи прожекторов скользят по облакам, как сумасшедшие бросаются из стороны в сторону. Трассирующие снаряды длинными световыми лентами тянутся со всех сторон вверх, и там, где они скрещиваются, образуется в высоте огненный шатер. К счастью, он светился в стороне от нас. Более крупные снаряды огненными ТБ-7 над Берлином. Рисунок шарами взлетают вверх и на какое-то мгновение останавливаются на предельной для них высоте. Другие же маленькими шаровидными молниями разрываются вокруг нас. Очень красиво, но чертовски опасно! Внизу, на земле, среди коробок городских зданий, в каменных ущельях берлинских улиц полыхают пожары, зажженные бомбами с советских самолетов. Машину бросает. Осколки барабанят по ней. Нельзя долго оставаться в этом участке неба, начиненном огнем, железом, смертью. Маневрируя, мы покидаем зону огня. - Бортмеханики, как у вас дела? - Дырок многовато. В правой плоскости бак для горючего пробит, а в остальном - порядок. - Сколько же теперь у нас горючего? - Часа на четыре лета. - Маловато. А лететь нам домой пять часов. Пойдем по прямой, будем сокращать расстояние, слышишь, штурман? Кормовой стрелок, лучше всех нас видевший, что делается позади, докладывает, что самолеты, подоспевшие за нами, продолжают бомбежку Берлина. Мой самолет с тремя действующими двигателями ложится на новый курс. «Как дела у товарищей? Может быть, кто-нибудь из них подбит?» Эта тревожная мысль не покидает меня, но ответа на нее я не могу получить. Радиосвязь с землей у нас есть, а вот с кораблями в воздухе ее наладить не удалось. Радиостанции совсем недавно появились на воздушных кораблях. К связи по эфиру еще не успели привыкнуть. 390