С.Ю. Ковалев Липецк авиационный (1912-1941)

Трудно было лететь за ними. Мой самолет гораздо быстроходней, чем ПС-3, я не только летел на малом газе, но приходилось делать круги, набирать высоту, убирать газ, планировать, чтобы не забегать вперед. В начале вылета погода была хорогная. Вдруг впереди показалась чернота, видимость стала ухудшаться. Видимость настолько ухудшилась, что ведущий самолет потерял. Что делать? Лететь по компасу в Николаевск опасно. Если бы была погода хорошая в Николаевске, тогда другое дело. По полученным сведениям там снегопад. Пробиваться вниз опасно, можно налететь на высокую сопку, — около Николаевска их много, высотой до 1000 с лишним метров. Идти, по низам, бреющим полетом боюсь - вдруг Галышев, Доронин из-за погоды вернутся, - и не заметим, как налетим друг на друга... Решил вернуться в Хабаровск. Через два часа вновь сажусь в Хабаровске. На другой день вылетел уже один. Пролетел полпути до Николаевска. Вижу внизу Нижнюю Тамбовку, там наша аэростанция. Вдруг замечаю, лежит на посадочной площадке знак обязательной посадки. Делать нечего, надо подчиняться общему правилу. Сажусь, подруливаю в указанное стартером место. Спрашиваю на станции: «Почему посадили меня?» Говорят: «Получили из Николаевска телеграмму задержать тебя, там пурга, видимость 500 м. Галышев и Доронин из-за пурги вылететь в Охотск не могут, до получения хорошей погоды приказано не выпускать». За этот день погода в Николаевске так и не улучшилась, пришлось ночевать. На другой день в 9 часов 30 минут вылетели. Через два часа прилетаю в Николаевск. Галышева и Доронина не застал, они полтора часа как вылетели на Охотск. Через час сорок минут вылетели и мы. Курс мой лежал через горы прямо на остров Большой Шантар. Лететь я должен по компасу. Подлетаю к Шантару. Там оборудована площадка на берегу губы. Сделал три круга, смотрю - выложили посадочное «Т». Сел хорошо. Лучше не рисковать, решил ночевать в Шантаре. Захватив почту в Аян, утром 21 марта полетели дальше. Галышев с Дорониным, по моим сведениям, ночевали в Аяне. Если их самолетов там не окажется, я решил не садиться. Так и вышло. Я сделал круг, сбросил почту и полетел дальше, хотя для меня на приготовленном аэродроме развели четыре костра. Полетел в Охотск. Через 4 часа прилетел в Охотск, сделал круг над аэродромом, увидел два самолета. Наконец-то я вас догнал! Галышев и Доронин были очень довольны моим прилетом. 22-го нам удалось вылететь дальше. Ветрило был встречный, самолеты наши стояли, казалось, на месте, 650 км мы летели 6 часов, тогда как это расстояние я, например, на своем самолете должен был покрыть за 3 часа 20 мин. В Ногаево нам пришлось сидеть пять дней. Дня четыре так пуржило, что ничего не было видно, особенно по маршруту, куда нам лететь. Наконец 27 марта, несмотря на сильный ветер, мы полетели на Гижигу. Попали в пургу. Видимости почти никакой, не только впереди, но даже временами и под собой ничего не видно. Я прилетел в Гижигу. Сел хорошо. Галышев и Доронин вернулись из-за плохой погоды обратно в Ногаево. 29 марта мы вылетели в Каменск. Лететь всего только 260 км. Подлетаем к аэродрому. Доронин пошел на посадку. Я стал сбоку наблюдать, как он сядет. Самолет коснулся снега. Попал на надув, сильно подпрыгнул, но Доронин не растерялся, подбавил газу и подтянул самолет. Стал сажать второй раз. На этот раз подпрыгнул меньше, и когда коснулся надува Посадка челюскинцев в самолет 353