С.Ю. Ковалев Липецк авиационный (1912-1941)

Отец за тридцать рублей продал мерина, которого получил в приданое за матерью, и купил два билета до Тайшета Иркутской губернии. Семья наша состояла из четырех человек: отец, мать, я и маленькая сестренка семи месяцев. Отец (в Тайшете) начал работать на железной дороге: выгружал из вагонов уголь для паровозов. Работа была сдельная: за 12 - 13 часов выгонял полтора-два рубля. Зажили ничего, стали покупать к чаю белый хлеб, мясо есть почти каждый день, - не то, что в деревне. Но не долго счастье наше длилось... Как-то вечером подали к станции два вагона угля... Открывают один вагон, - что такое? - Кирпичный чай. Открывают другой - чесуча. Вагоны по ошибке подали. «Вот это уголь... давай выгружать чесучу домой!» Отец запротестовал, но его чуть не стукнули лопатой по голове... Утром приходит жандарм и говорит отцу: «Собирайся». Пошли. Отец был запуган. В участке сказал, что ушел с работы рано и никаких вагонов не видел. - Не бойся, Водопьянов, —уговаривали его, - мы тебя не выдадим, только укажи виновников. Отец не указал. - Тогда мы тебя посадим... На тебя показали, что ты открывал вагон. До суда волынка тянулась полтора года. Повезли отца в Иркутск, посадили в тюрьму. {Скоро) перевели его в Нижнеудинск. Пользовался там он доверием, ходил в вольные бани, жил в кирпичном тюремном сарае. С тех пор как забрали отца, жизнь у нас круто изменилась. Квартиру пришлось сменить: только недавно переехали в хорошую, а теперь опять в баню. Мать, чтобы прокормить нас, стала торговать на станции пирожками и жареной печенкой, а я сидел дома за няньку... В 1910 - 11 годах юный Миша стал помогать семье - зарабатывать деньги. Работал извозчиком на строительстве железной дороги —возил песок для насыпи. Летом 1911 года Василий Андреевич освободился из тюрьмы. В 1911 году, после четырехлетнего пребывания в Сибири на новых местах, мы вернулись обратно в свое родное село Студенки. Семья наша в то время состояла из восьми человек. Главой дома считался дедушка Андрей Гаврилович. Несмотря на свои семьдесят лет, он был крепкий старик. Носил он острую бородку и низко подстриженные в кружок волосы... Скуп дед был до невозможности. По праздникам дядя Ваня (брат отца) выпрашивал у него пятачок, а отец предпочитал с дедом не связываться вовсе, доставая деньги другими путями. Но были у деда и хорошие стороны - он не курил и совсем не пил. Бабушку Марфу Аносьевну я никогда не видел злой. Меня она баловала. Если кто обидит, она погладит по головенке и скажет: -Ты, внучек, не обижайся на них. Их за это бог накажет. Приласкает, даст копейку на два калача - и все обиды как рукой снимет. Сыновей у дедушки было двое: младший - дядя Ваня и старший - мой отец. Характер у моего отца был такой же, как и у дедушки - настойчивый; разница только в том, что отец курил и сильно пил. Напившись, он затевал ссору с дедушкой, ругал его за то, что «не подписывает» нам обегцанную половину хозяйства; а потом отец ходил злой и нередко бил мать. Немало нам приходилось проливать слез, когда он был пьян! Решил отец купить дом и отделиться от деда... Сторговал у соседа за сто пятьдесят рублей избенку. Чтобы расплатиться за нее, пришлось заложить на шесть лет землю, оставив Миша Водопьянов 331