Левитов А.И. Моя фамилия

богател. После женитьбы, года через три уда­ лось ему ухватить где-то здоровый куш — вот он и занес громадные каменные палаты и на целые полгода закурил. Опомнился, а куш уже растащили приказчики и проглотили убытки, поэтому много лет стоят в селе и дивят около­ ток те палаты, только до половины построен­ ные. Потрескался и почернел красный кирпич, а стены зеленой травой поросли. Старушечьи толки насажали в те стены много всяких чер­ тей. Слышали многие из баб, как осеннею, дожд­ ливою ночью выл кто-то в начатом доме, точно как человек, когда убивается и стонет по како­ му-нибудь тяжкому горю. Видели, как там огни будто светили, какие-то лохмачи с хвостами и рогами по стенам шастали, и глаза у тех лох­ мачей были точь в точь такие же яркие, как у самого Казакова. Про жену его нечего много говорить. Так старушонка тихонькая, повязанная черным плат­ ком, с ситцевым мешечком на поясе и ключом от сундука, с ее светлыми, уже не употребляе­ мым, по старости лет, платьем. Топчется, топ­ чется она бывало, по своим купеческим горни­ цам, будто бы индейка, у которой детенышей пискунов коршуны растаскали, а все без толку. Когда была молода, муж бил ее часто и больно за то, что она постоянно как-будто печалилась о чем-то, жалобилась на что-то. Теперь давно уже бить перестал. — Вот как она руки мне вяжет, старая шельма, — жаловался иногда хозяин. — Страсть 40