Кузубов В.М., Записки елецкого филателиста

Филателия в моей жизни, в отражении истории других стран 171 тали самолеты B-52, затем летели штурмовики, а после часовой арт- подготовки шли танки, а уже за ними пехота. Брали, по сути, пустой разрушенный город, и лишь за редким исключением случались стол- кновения с выжившим противником. Освобождал Михаил Быковский и лагерь в Лимбурге, в котором когда-то находился в плену. Михаилу, его товарищам и всем пленни- кам выдалась возможность поквитаться с палачами за боль и страда- ния, которые те им причинили. После победы американцы не хотели отпускать М. П. Быковского и его друзей. Предлагали поехать в США, но ребята отказались. И когда выдалась возможность, смогли добраться до советского представи- тельства и по поручительству местного полковника наконец-то поки- нули американскую часть и вскоре вернулись домой. После войны Вернувшись на малую родину, Михаил Быковский начал искать своих товарищей. Бережнов попал в лагерь, откуда его выпустили в конце 1945-го. Но самое удивительное, удалось разыскать Николая Гнедича, с которым Быковский в первый раз попал в плен, и даже съез- дить к нему в гости. Михаилу Петровичу не сразу удалось наладить жизнь после войны. Сначала работал где придется. В 1947 году попал на соревнования по лыжным гонкам и стал чемпионом Воронежской области. Однако ране- ние в ногу давало о себе знать, и спустя два года Михаил оставил спорт. Увлекся живописью, поступил в Елецкое художественное учили- ще, жил в нашем городе, любил его, отражал в своих работах. С 1957 года работал в школе, преподавал детям рисование, черчение и физ- культуру. Неоднократно проводил выставки, многие из его картин, в том числе посвященные военной тематике, занимали призовые места на различных конкурсах. В начале 80-х М.П. Быковский занялся восстановлением своей во- енной биографии, подчеркнув: не за привилегии и льготы, а чтобы честь была восстановлена. Однако в областном управлении КГБ, где хранились документы служивших в разведке, сказали, что на него у них ничего нет. Тогда Быковский обратился непосредственно в КГБ СССР в Москве. Там его не только приняли, но и объяснили, что у воро-