Ковалев С.Ю. Липецк авиационный (1941 - 1945)
Но однажды рано утром стала слышна артиллерийская стрельба. Она все приближалась. Это было 1 февраля 1943 года. К вечеру лагерь был освобожден нашими войсками. Меня и многих других, неподвижно, почти в бессознательном состоянии лежавших на соломе, отправили в медсанбат. Голодным, нам прежде всего дали там по полчашки теплого кофе. Постепенно доводили наши желудки до нормального состояния, лечили обмороженные руки и ноги, почерневшие пальцы которых опухли и не двигались. Почти два месяца врачи боролись за мою жизнь. Пролежав в санбате около месяца, я уже смог передвигаться и на поезде возвратился в свою часть». Теперь, в воспоминаниях А.Н. Кота: <Мыуже находились на боевом курсе. Зенитный огонь усиливался. Ослепительные лучи прожекторов осветили самолет и не отпускали его из своих объятий. Наконец штурман доложил: «Сбросил!» И в это время наш самолет подбросило вверх с чудовищной силой, в машине что-то треснуло, на правой плоскости появилось пламя и быстро поползло к кабине. Ил клюнул носом и неудержимо полетел вниз. Я изо всех сил потянул на себя штурвал, но случилось самое худшее: полностью отказало управление. Приказываю экипажу поскорее покинуть самолет. Я видел, как штурман Соломонов открыл нижний люк и нырнул в ночную бездну. Габачиев доложил, что он оставляет самолет. Струей воздуха в мою кабину потянуло огонь и дым, стало обжигать лицо, руки, дым забивал дыхание. Машина стремительно неслась к земле. Огромная, казалось, непреодолимая центробежная сила прижала меня к стенке сиденья, много сил потратил я, чтобы привстать, открыть колпак и выброситься из горящего самолета. Когда парашют открылся, я почувствовал левой ногой сильный холод. В это время в небе вспыхнули светящиеся бомбы, их сбросили наши самолеты. Стало светло, как днем. Объятый пламенем бомбардировщик камнем упал на землю, взорвался... Я осмотрелся. Оказалось, на левой ноге нет унта. Ноги вроде бы целы. Видимо, унт слетел в момент открытия парашюта. Над головой слышались гул наших самолетов, заходящих на цель, разрывы зенитных снарядов. Мимо меня со свистом проносились бомбы, сброшенные вами, товарищи. От неожиданного удара о землю потемнело в глазах, упал я в какую-то яму. С трудом поднялся, сбросил парашют и побежал от места приземления: там долго оставаться было нельзя. На пути попалась свежая воронка, нырнул в нее. Земля еще горячая от недавнего взрыва. Немного передохнул, обогрел ногу, обмотал ее шарфом. Стал звать Соломонова, Габачиева - никто не откликнулся. Из-за сильного гула они не смогли услышать меня. Куда же идти? Небо закрыто сплошной облачностью, по звездам ориентироваться невозможно. Надо мной проплывали знакомые силуэты бомбардировщиков, они уходили в сторону своего аэродрома. Словно желая догнать их, я двинулся в том же направлении. Много ли я прошел за эту ночь - не знаю. Только свет ракет, пожары, артиллерийская канонада, по которым угадывалось кольцо окружения, показывали, что я все еще в тылу врага. Восемь дней и ночей пробирался я к линии фронта. Обморозил руки, ноги, лицо. Изголодался. Пищей служил кусок мерзлого лошадиного мяса, отрезанный от убитой в поле лошади... Казалось, что цель уже близка, что вот-вот перейду линию фронта. Через мою голову уже летели снаряды с обеих сторон. И тут силы покинули меня. Я потерял сознание, и меня подобрали немцы... Е.Д. Парахин. Послевоенное фото 343
Made with FlippingBook
RkJQdWJsaXNoZXIy MTMyMDAz