Ковалев С.Ю. Липецк авиационный (1941 - 1945)

Истребителями противника сбиты три самолета ведомого звена. Экипажи ст. л-та В.Г. Марычева (штурман ст. л-т И.А. Трапезников, стрелок л-т М.А. Соловьев), мл. л-тов Г.Е. Симонова (штурман мл. л-т М.И. Лештаев, стрелок ст. с-т С.А. Кузьмин) и М.М. Кружкова (штурман мл. л-т П.С. Тодоров, стрелок ст. с-т В.И. Хома) пропали без вести. Самолет капитана К.Т. Клейменова получил повреждение бензосистемы, и из-за потери топлива летчик был вынужден произвести посадку с убранным шасси в 15 км северо- восточнее Новосиля. Самолеты сержантов М.В. Гусарина и Я.Г. Калачикова получили пулевые и осколочные пробоины, но произвели посадку на своем аэродроме. В этом вылете в качестве стрелка-радиста экипажа ст. л-та Уса участвовал и Георгий Кириллович Личак, который спустя несколько десятилетий написал мемуары (см. Бомбардировш,ики. М., 1959). В них он вспоминал: «До линии фронта шли спокойно. Ревели моторы, самолеты чуть покачивались, неся тяжелый груз. Девятку самолетов, идущих клином, замыкали четыре «яка». Линию фронта прошли на высоте тысячу метров. Выше — почти сплошной шатер густых, кучевых облаков. Кое-где попадались просветы, и неожиданно открывалось бездонное голубое небо. Ударила зенитная артиллерия. Я насчитал двенадцать разрывов. Невольно вспомнились слова командира эскадрильи: «Страшен первый залп зенитной артиллерии. Он неожиданный. Потом вероятность быть сбитым меньше, потому что самолеты маневрируют. И вести огонь по ним труднее». Действительно, теперь снаряды рвались и вверху, и внизу, и даже где-то далеко-далеко впереди. Потом зенитный огонь прекратился. Эскадрилья шла на запад, оставляя позади десятки километров нашей земли, занятой сейчас врагом. Резко поворачиваем вправо. Скоро цель. Вот впереди, в туманной дымке, проступают очертания большого города. Снова вспыхивают разрывы зенитных снарядов. Пх много: белых, черных. Белых больше. Это стреляет малокалиберная артиллерия, скорострельные пушки. Далеко впереди разорвался снаряд — пристрелочный. В воздухе повис большой клуб красновато-бурого дыма... Вспыхивает мотор на машине, идущей справа от нас. Коломенский... Неужели? Сообщаю об этом своему командиру. Но летчик скользит на крыло и затем выравнивает машину метров на двести ниже. Теперь пламени не видно. — Молодец, сбил пламя! — кричу командиру. Подбит и самолет лейтенанта Ровенского. Очевидно, перебита гидросистема шасси, так как колеса наполовину вышли из гондол. Но самолет держится в строю. Зато Коломенский отстал: видимо, «тянет» на одном моторе. Приподнимаюсь, чтобы лучше рассмотреть его самолет и протягиваю руку к кромке люка. Сильный удар по кисти отбрасывает руку к правому борту самолета. Кровь бьет фонтаном. В первую минуту от нестерпимой боли темно в глазах. Рукав комбинезона разрезан, словно ножом. Торчат куски ваты, сразу пропитавшиеся кровью. В левом борту самолета осколочная пробоина, узкая и длинная... «Перебита кость или не перебита?» Превозмогая боль, осторожно шевелю пальцами. «Не перебита», — утешаю себя. Неожиданно смолкает огонь зенитной артиллерии. Справа от нас целый рой самолетов. Это — фашистские истребители. Атаковать сверху эскадрилью нельзя — мы идем под самой кромкой облаков. Истребители заходят снизу. В бой уже ввязались три наших «яка». Четвертый не отходит от машины Коломенского. Г.К. Личак 241