Китаев А.С., Очерки немеркнущей памяти, т. 3

98 Усманское отделение ЛОКО ОЧЕРКИ НЕМЕРКНУЩЕЙ ПАМЯТИ чтобы позавтракать, а потом уже идти в райком. Но не успел разложить тарелки на столе, прибежала пожилая женщина. Наверное, потому, что в чайной посетителей не было, она прямиком подошла ко мне: – А вас Николай Федорович ждет. Пришлось быстренько расправиться с котлетой и, выпив полстакана чая, направиться в райком. Николай Федорович встретил меня приветливо, хоть и огорошил сразу: – Я знаю, что вам надо ехать на учебу. Поэтому мы возьмем вас на работу в редакцию, чтобы отпуск оплатить, но после возвращения редактора он сам будет решать кадровые вопросы. Вышел я из кабинета немного удрученный, но утешало то, что я могу спокойно ехать на сессию. Так и сделал. Но в конце июля сессия закончилась, я вернулся домой, а в Октябрьское ехать страшно не хотелось. Наверняка там без меня уже подобрали человека. Да и вообще в душе поселилось какое-то тягостное нежелание ехать в неизвестный район, привыкать к новой обстановке. Ведь Хворостянка была для меня родной, близкой, там каждая тропа была исхожена или в детстве, или уже во время работы. Может быть, поэтому дни шли, а я все никак не выбирался к новому месту работы, и в душе теплилась надежда — приеду, а там уже без меня должность заняли. Наконец, в августе с огромным нежеланием тронулся в путь. Приехал на станцию Дрязги и, когда пошел в райцентр, попал в ливень, хоть по-летнему теплый, но промок до нитки и изрядно продрог. Не вытерпел, пошел сразу в редакцию, хоть было воскресенье, надеясь все-таки встретиться с редактором, благо жил он через стену с редакцией. И действительно, только вошел в калитку — навстречу Иван Григорьевич Бондаренко: – Ну, где ты пропадал? — спросил редактор с улыбкой, — небось заболел, скажешь? Пришлось вы - кручиваться, что-то сочинять про сенокос, про болячки, но он перебил: — Я уж хотел телеграмму давать... Давай-ка, приступай к работе. И снова потекли редакционные будни. Уже на следующий день пешком отправился я в село Первая Кривка в командировку. Дорогу туда я знал—еще зимой ездил в хозяйство вместе с хворостянской делегацией. Но за последнее время колхоз в селе перевели в отделение совхоза и, как ни странно, дисциплина в период реорганизации пошатнулась. А тут еще погода, как сорвалась, что ни день, то дожди. Вот почему в отделении большие массивы хлебов не убраны, не заготовлена даже солома. Пожалуй, первый раз в жизни пришлось видеть такое—хлеб пророс прямо на корню, из колосьев ржи тянулись шильца н о вых п о бе го в . Н о б о л ь ш о й о з а б о ч е н н о с т и в отд е л е нии н е н а б л ю д а л о с ь . Б о л е е т о г о , инструктор райкома Владимир Власов, оказавшийся в этот день в селе, и с которым мы на бричке объехали все поле, рассказал мне, что управляющий Жуков «обид е вший с я » , ч то е го понизили, к работе относится спустя рукава. О д н и м с л о в о м , вернувшись в редакцию, написал я хлесткий материал и, сам того не ожидая, вдруг стал своего рода «именинником» — меня вместе с руководителями с о в хо з а — д и р е к т о р ом Владимиром Федоровичем (моим) тезкой Андреевым, секретарем парткома Павлом Борисовичем Ракитиным, тем же Владимиром Власовым пригласили на бюро райкома партии. Откровенно говоря, я побаивался: а вдруг весь разговор против меня повернут — ведь я человек приезжий, выходит, вроде «пришел, увидел, Слева направо: журналист Николай Аверьянов, редактор райгазеты Иван Бондаренко, райкомовец Дмитрий Добрынин Инструктор РК КПСС Владимир Иванович Власов