Китаев А.С., Очерки немеркнущей памяти, т. 2

494 Усманское отделение ЛОКО ОЧЕРКИ НЕМЕРКНУЩЕЙ ПАМЯТИ У представителей молодой Советской власти не поднимались руки выбросить нас. Но все же Агрипине Ивановне удалось нас выселить на улицу. Тогда мать пошла, жаловаться в начальный продотряд, который стоял в нашем селе. Пришедшие красноармейцы нас вновь вселили в принадлежащую Агрипине избу. С тех пор нашу семью никто не трогал. У нас была изба, огород с садом и лошадь Серка. О деде по материнской линии Ивелии Ивановиче почти ничего не знаю. Летом он занимался отходными заработками. Работал официантом на пароходе, ходившем от Ростова по Дону. А зимой жил дома в селе Дрязги. Этот дед рано умер от туберкулеза. Еще до моего рождения. Мать была умной, энергичной и деятельной женщиной. Все решала она. Бабушка занималась делами по дому, а мать вершила все другие дела. Время было тяжелое, без мужика справляться со всем хозяйством было трудно. Особая трудность была с пахотой и другими делами, связанными с обработкой земли. Участки наделяли на самых различных полях. К примеру, десять сажень под Высокопольем, потом у Штыков, в Мещерке, на Куликовской дороге, в других местах. И все это на значительном расстоянии, километров на 10-15 от села, да надо еще учесть, что само село довольно большое и разбросано. В нем было 600 домов с населением 4000 человек. Чтобы как - то справиться с этими полями мать вошла в соглашение с дальним родственником – дедом Демьяном, жившем рядом с нами. У него не было лошади, вот он пахал и сеял, т.е. обрабатывал поля, как свои, так и наши на Серке. За это нас чуть не раскулачили в 1930 году – имели батрака. М н е р а н о п р и ш л о с ь п р и о б щ и т ь с я к сельскохозяйственным работам. Видимо лет с семи запомнилось наиболее тяжелое и неприятное. Основным источником денежных доходов в семье было выращивание махорки. Это очень трудоемкая и капризная культура. Мать с бабушкой сажали рассаду, а мы с Марусей должны были поливать растение. Эту работу надо было выполнять рано утром, еще до восхода солнца, позже нельзя, махорка сгорит. Воду приходилось носить из колодца на значительное расстояние. Ходили без обуви, босыми. Зори холодные. Ноги обливались колодезной водой и мерзли. Отливать махорку надо было несколько зорь подряд. Мать в это время была занята другими делами. Бабушка доила корову, и отгоняла ее в стадо, топила печь, готовила пищу. С лошадью я научился обращаться довольно рано. Серка меня признавала и слушалась. В 7-8 лет я уже мог впрячь лошадь в телегу, в плуг, в борону. Трудность была у меня найти свою делянку. Поля у нас степные, на десятки верст не было рощ, кустарников, водоемов. И найти свою пашню для меня делом неразрешимым. В этих случаях выручала Серка. Бывало так: выводила мать на нужную полевую дорогу и возвращалась домой, а далее вела Серка. На нашейпашне она сворачивала сдорогииостанавливалась. Это означало, что мы приехали на свое место. Тогда я этой способности лошади удивлялся, привык и считал, что так и должна она поступать. А лошадь - это самое умное животное. А уж потом, когда стал взрослым, и уже Серки у нас не было, всегда удивлялся способности уму лошади, когда она могла находить свою крохотную полоску среди сотен других одинаковых пашен. Я любил Серку, делился с ней ломтем хлеба, искал ей лучшую траву, чтобы она могла пастись. Следил, чтобы она вовремя была накормлена, напоена. И мне всегда казалось, что и она меня любит. Она отзывалась на мое обращение, опуская голову, когда надо было надеть хомут или тогда, когда нужно было сесть верхом, – и я ложился на опущеннуюшею, Серка поднимала голову и я оказывался у нее на спине. Когда видела, что я несу ей кусочек хлеба, она ржанием высказывала свою радость, и тянулась к моим рукам, а если находилась в отдалении, то шла навстречу. Мне с ней было радостно находиться вместе и не боязно. Потом мать решила продать Серку и купить корову. Я, как только можно, протестовал против такого решения. Но мать была неумолима. Когда Серку уводили со двора, я убежал в сад, лег на траву и горько плакал. Мне казалось, что я потерял самого близкого друга. В 8 лет я пошел в школу. Со всего с е л а н а б р а л о с ь желающих учиться о д и н к л а с с . В п е р в о м б ы л о человек тридцать, а в ч е т в е р т о м о с т а ло с ь 10 - 12 . Зна л я к э тому времени несколько букв и из таблицы умножения «5x5». Я ее произносил п о ч е м у - т о н а распев. Я был очень застенчив и всегда завидовал Ивану Некрасову, моему двоюродному брату, как он опережал меня в быстроте ответа, в смелости перед классом и учительницей. А учительница у нас была Надежда Николаевна Скляднева. Она была высокообразованной, необыкновенно добрым человеком, умела увлечь нас какими-то рассказами, к чему часто прибегала между уроками. Ее задания на дом всегда выполнялись. Хотя неумело, но все старались все сделать. Особенно нравились дни Надежда Николаевна Скляднева - учительница Дрязгинской начальной школы, учившая в 1921 - 1925 гг. будущего генерала Тихона Бельского