Китаев А.С., Очерки немеркнущей памяти, т. 1

Усманское отделение ЛОКО 397 Глава 2. Испытание Отечественной войной они ночи не спят, нас ловят и т. д, и т. п. А сверлит мозг мысль: как избавиться от револьвера? Мы стояли в тени этого куста. Я увидел, что кроме нас двоих здесь больше никого нет. Мгновенное решение. Вынимаю из кармана револьвер и хлоп его по челюсти. Чекурда упал. Метров шесть до ряда деревьев я преодолел в два прыжка, дальше луг и метров через десять кустарник. Когда я влетел в этот кустарник, вокруг меня шуршала дробь, потом услышал выстрел и крики: «Стой! Застрелю!» Куда там – стой. Я удирал как заяц. Обежав, что-то вроде полукруга, я вышел на ровное место, где всегда косили сено. Называлось оно Шпилек. Я ночевал там в сене. Вряд ли я спал. Мысль была, что Чекурда видел, чем я его ударил. Утром домой идти опасно, можно напороться на засаду, шел вдоль речки по кустам. Вроде никого нет. Потом увидел Мишкиного меньшего брата Леонида. Спросил, где Мишка? Говорит, дома не ночевал, а сейчас пришел, и завтракает. А за тебя, мол, говорят, что ты вчера вечером кирпичом ударил Чекурду. Гора свалилась с моих плеч. Значит, не заметил, чем я его ударил. Все остальное мне показалось розовым. Попросил Леонида, чтобы он сказал Мишке, прийти ко мне домой, потом мы куда-нибудь с ним уйдем. И еще просил обязательно сказать, что мешочек я с собой взял. Мешочком мы с Мишкой называли револьвер. Мишка хорошо знал, чем грозит поимка с револьвером, и переживал за меня ужасно. Опишу еще один из ряда вон выходящий случай. Работая в лесхозе, с 30 апреля на 1- мая 1942 года нам дали выходной день. Мы знали об этом заранее и с Мишкой запаслись четырьмя сетями, решив остаться на ночь ловить рыбу в лесной речке Мещерке (есть такая чудесная речка в Куликовском лесу). Азаров и Иван Сундеев ушли домой. Мы с Мишкой остались. Стоянка наша была на лесосеке, примерно в километре от речки. Забрав сети, мы пришли на речку, это на пересечении 25-й и 4-й просек. Здесь и дальше поясняю: просеки с однозначным числом идут с Запада на Восток или наоборот, просеки с двухзначным числом идут с Севера на ЮГ или наоборот. Попали на речку мы очень удачно. На нерест в верховья шла рыба (плотва). В одном узком месте мы опустили угол сети в воду и сразу поймали четыре плотвы. Мы быстро сели в лодку (была там дырявая лодка) и с нее поставили все четыре сети. В лодке был ковшик, нам все время приходилось отливать воду из лодки. Не помню, кому из нас пришла в голову мысль замолить лодку. На месте нашего ночлега была землянка, а в ней три бочки смолы-живицы и пустое ведро. И вода вешняя стояла в землянке. Откуда нам было знать, какая смола нужна. Мы знали, что лодки смолят, чтобы они не текли, и все. Повторюсь. Опыт дается тяжелейшими ошибками, а подсказать нам было некому. Мы вытащили лодку на небольшой песчаный пятачок. Перевернули кверху дном и поставили сушиться, чтобы лучше смола прилипала. Возле нас все время крутился чирок – трескунок. Мишка пытался подстрелить его из револьвера («мешочек» был с нами), но это ему не удалось. Потом мы нашли случайно гнездо, а в нем два яйца чирка. Мы решили сварить их на ужин. Придя на место ночлега, разложили костер, напекли картошки. Какая вкусная печеная в костре картошка! Нет лучше пищи. Я хотел набрать в ведро воды и сварить в нем яйца. Но Мишка сказал, что для двух яиц это слишком громоздкая посуда. Он взял шиферную лейку для сбора смолы-живицы, набрал в нее воды, воткнул конусом в песок, положил туда яйца, вокруг наложил горящих дров. Мы отлично знали, что при нагревании шиферная лейка рвется, как граната. Такие опыты мы проводили и не один раз. Поэтому мы отошли от нее подальше и там ели картошку. Вода в лейке быстро закипела, начала выплескиваться, заливая вокруг костер. Мишка палкой свалил лейку набок, забрал яйца и ужин продолжался. Делать было больше нечего. Спать не хотелось. Мы были порядком возбуждены тем, что у нас все идет хорошо, да и сама «робинзонада» на нас оказывала возвышенное действие. Мишка вдруг предложил попробовать растопить смолу. Взял опять шиферную лейку, положил туда немного смолы и опять пристроил ее к костру. Боясь взрыва, мы отошли от нее подальше. Смола закипела, как и вода. Осторожность наша притупилась. Мишка взял палочку, нагнулся и начал мешать смолу. И здесь произошел взрыв. Мишка схватился руками за лицо и буквально завизжал. Я какое-то время был парализован. Что делать. Мишка крутится вокруг своей оси и визжит. В два прыжка я оказался в землянке. Зачерпнул воды и вылил ее на голову Мишке. Все вдруг становилось, стало тихо-тихо. Только костер потрескивает. Мишка медленно отрывает руки от лица. Спрашиваю, ты видишь? Говорит, вижу! Ну что тут сказать? Величайшая тяжесть свалилась с плеч. Вряд ли в то время самМишка радовался так, как я. Ведь необыкновенное везение. Смола при взрыве попала ему на обе нижние веки и ниже, не попав в глаз. Когда я его облил водой смола застыла, потом отваливалась вместе с сгоревшей кожей. Ожог зажил на нем довольно быстро. Кощунство, конечно, но спустя несколько лет, когда Мишки уже не было в живых, я подумал, что хорошо было бы, если бы ему выжгло один глаз. Ведь Мишка был бы жив. Но, увы! От судьбы, видимо, никуда не денешься. В тот раз на этом наши беды не кончились. Утром, набрав ведро смолы, мы пошли проверять сети и смолить лодку. Рыбы поймалось много. По два ведра разделили. Тяжелый был груз, а несли мы его шесть километров. Но такой груз никогда не был в тягость. Сняв сети, решили засмолить лодку. Рядом с водой зажгли костер. Установили ведро со смолой. Я ковшиком черпал горящую смолу и поливал ею стыки лодки. Смола сразу застывала и становилась как хрупкое стекло. Мишка ее трогает пальцем, а она рассыпается как песок. Стало ясно, что такая смола не годится для лодки. Мы прекратили напрасный труд. А смола в ведре продолжала гореть. Чтобы