Китаев А.С., Очерки немеркнущей памяти, т. 1

396 Усманское отделение ЛОКО ОЧЕРКИ НЕМЕРКНУЩЕЙ ПАМЯТИ прифронтовой полосе. У нас находились погранвойска. Граница государства проходила через наше село. Задача пограничников была не охрана границы, а вылавливание диверсантов, шпионов и прочее. И не зря. Диверсанты водились, особо поближе к железной дороге. Ниже я расскажу случай поимки диверсантов моим будущим тестем, о котором я в ту пору понятия не имел. Хлеб косили специально оборудованными косами-крюками. Была одна конная жатка. Так мы косили, женщины вязали в снопы. Потом все снопы складывали в скирд и потом уже молотили. Сейчас наука утверждает, что косец сена расходует в два с лишком раза больше калорий, чем потребляет. Расходует семь тысяч, а потребляет три тысячи калорий. Должен сказать, что сено косить легче, чем пшеницу, рожь или овес. При косьбе сена, косец как бы опирается на косу, прижимая ее к земле. При косьбе зерновых культур крюк-косу нужно держать на весу, как можно ниже к земле. А крюк-коса куда тяжелее косы. Норма нам подросткам была скосить за день полгектара. Мы косили больше. Более взрослых, кроме нас, не было в селе, не было и в моей семье. Отец был призван в армию в феврале или в начале марта, старший брат в начале мая, оба в 1942 году. Самые старшие были мы 1925-26 года рождения. Мы уже молотили хлеб на молотилке, которая работала от ременной передачи небольшого трактора. Называется трактор «Универсал». Были у нас двое негодных к службе в армии мужиков. Опытные в крестьянском труде, они орудовали у барабана молотилки на подаче снопов. Мы орудовали вилами. Подавали снопы, убирали и скирдовали солому. Председатель был уже вернувшийся с войны солдат, лишившийся кисти левой руки. Один раз молотили хлеб. Вдруг поднимается стрельба. Со стороны речки Излегоща нас цепью атакуют пограничники. Стоим, смотрим, ничего не понимая. Потом женщины меня свалили в солому и закидали снопами. Приказали не шевелиться. Лежу, слышу шум, скандал. Председатель наш и женщинышумят. Через какое-то время все успокоилось, а меня из-под снопов никто не выпускает. Потом, через какое-то время, вспомнили, выпустили из заточения. Кроме женщин и председателя никого не было. Всех подростков и двоих мужчин арестовали пограничники и увели в сельский Совет для выяснения личности. С этого момента мы уже больше не работали. Всех моих сверстников отправили в г.Ногинск в школу ФЗО. Казалось бы, какая разница, где мы работаем в колхозе или в ФЗО? Власти хотели всю мало-мальски годную молодежь отправить как можно дальше на восток. Это были будущие, да и уже настоящие трудовые кадры, а также и военные. Все делалось по указу правительства. Мы в ту пору об этом понятия не имели. С этого случая начались наши мытарства по городам и весям страны: мы не хотели ни в какое ФЗО. Святая наивность, но мы были патриотами. Мы хотели только в армию! За какие-нибудь 3-4 месяца мне вместе со сверстниками пришлось побывать в городах Саратов, Балашов, Борисоглебск. Пять раз мы убегали с дороги. Нас ловили, как дезертиров, и опять отправляли куда- либо. Нас обманывали, присылая повестки на призыв в армию, а отправляли в ФЗО. Раз мы заявили военкому, что в ФЗО мы все равно не поедем, только в армию. Райвоенком приказал посадить нас в КПЗ (камера предварительного заключения). Продержали нас там часа 3-4, не более. Привели под конвоем к военкому. Спросил: «Ну, что, поедете в ФЗО?» Мы ответили, что поедем. Здесь мы приобрели бесценный опыт. Не надо громко говорить начальству о своих желаниях, их нужно молча делать. Мы поехали, но, помню, из Хворостянки опять сбежали. А бежать нужно только домой. А там власти за нами рыскают. Мы уже дома не ночевали. Спали где-нибудь в скирде или копне сена. Иначе ночью уведут в сельский Совет, а оттуда в какой-нибудь город на Востоке. Иван, Мишка и я один раз договорились ночевать где-нибудь вместе. Сбор вечером был назначен у Мишки. Помню, я поел, взял револьвер в карман и пошел к Мишке. Здесь небольшое отступление. Да, был у нас револьвер. Достался он нам от старших ребят, 1923 года рождения, а вот где они его взяли не знаю. Думаю, что он достался одному парню от его отца. Был его отец коммунист, зверь – не человек. Узаконенный грабитель. Не добрым словом будь помянут. Ну, так вот, револьвер был американский, как именовался – не помню. Был он шестизарядный. Переламывался как ружье. Патронов к нему было два. Четыре подогнали, обрезали, точили от винтовки. Заряжали сами, сами делали пули из свинца. Короче, это был пугач. Им можно напугать, но и только. Однако, как-то с ним надежней. Забегая вперед скажу, что уходя в армию, я по наследству оставил его младшему брату, а у него револьвер отобрали власти. Они стреляли из него в непотребном месте. И так, взяв револьвер, я направился к Мишке. По дороге сбоку рос ивовый куст. У нас ее называют ветлой. Уже было поздно, хорошо светила луна. Я заметил за этим кустом, что-то промелькнуло. Не придал этому никакого значения. Когда подошел к кусту из-за него вдруг выставляется одноствольное ружье и команда: «Стой! Руки вверх!» Первая мысль меня опять отправят в ФЗО, только и всего, но с револьвером шутки плохи. Могут загнать, где Макар телят не пас. А что делать? Выбросить не выйдет. Луна светит, как днем. Незаметно выбросить не удастся. И получить по законам военного времени десять лет мне не очень хотелось. Все эти мысли пронеслись в голове за секунду, а может меньше. Спокойно говорю (а это был один из сельских активистов-коммунистов, по прозвищу «Чекурда») в чем дело? Убери ружье! Взял рукой за ствол и отвел его в сторону. Говорю ему, если ты хотишь воевать, то езжай, пожалуйста, в Воронеж и пали из своей берданы по немцам. Что ты меня то пугаешь? Он начал рассказывать, что мы его замучили, что