Китаев А.С., Очерки немеркнущей памяти, т. 1

8 Усманское отделение ЛОКО ОЧЕРКИ НЕМЕРКНУЩЕЙ ПАМЯТИ вышается остроконечный обелиск. На белоснежном фоне его теснятся ровные, укрепленные заботливыми руками юных следопытов строки: «Когда я читаю сообщение, что в Усманском уезде Тамбовской губернии продовольственный отряд из реквизированных 6 тысяч пудов хлеба 3 тысячи отдает беднейшему крестьянству, я говорю: если бы даже мне доказали, что до сего времени в России есть только один такой отряд, я все-таки сказал бы, что Советская власть свое дело делает. Ибо ни в одном государстве такого отряда нет!» 6 ВсудьбеИванаФедоровича Ростовцева отразилась судьба и жизнедеятельность его земляков из Дрязгинской волости в суровые годы гражданской войны. «... Трудная доля выпала на мальчишечьи плечи Ивана Ростовцева. С десяти лет началась жизнь, не слаще, чем на каторге: мыл посуду, убирал вечно замусоренную винную лавку, пас скот у дрязгинского толстосума Толчеева. Казалось, так и пройдут годы беспросветно, но вскоре началась первая мировая война, и Иван ни с горем и ни с радостью — какой доли ждать батраку?—стал рядовым автороты, расквартированной в Смоленске. Однажды разговорился по душам с солдатом той же роты Раскиным. Иван рассказал ему о своей прошлой жизни. — Да-а, — задумчиво протянул Раскин. — Ты, Иван, не чурайся пас. Соберемся поговорить — при- ходи, послушай, свое мнение скажешь, глядишь, и мир подальше казармы увидишь. Стойпорыиначал постигать батрак Ростовцев азы революционной борьбы. Когда командир Смоленского гарнизона генерал Дундец, пытавшийся остановить революционный подъем среди солдат, испробовав все меры, дошел до расстрелов н казней, Ростовцев оказался в числе небольшой группы членов подпольной ячейки, которой поручили арестовать генерала. Пытавшийся отстреливаться Дундец после слов Ростовцева: «Именем революции...», был обезоружен и доставлен в тюрьму, из которой перед этим были освобождены политические заключенные, арестованные по приказу генерала. Восставшим против самодержавия не хватало оружия, одежды, топлива, хлеба. В то же время деревенские богатеи хранили в тайниках тысячи пудов зерна, в нередких случаях умышленно портили его, тогда как дети рабочих и крестьян голодали. Призыв Ильича об изъятии излишков хлеба у кулаков подтолкнулИвана вернуться в роднойУсманский уезд. Кому-кому, а ему-то было известно, у кого искать зерно. Агент упродкома Ростовцев нанес «визит» кулаку села Первая Кривка Ширяеву. Тот наигранно, но со злобным блеском в глазах, захихикал: «Что ты, Иван, бог с тобой! Какой теперича хлебушек? Сами еле перебиваемся, незнамо, как до новины дотянуть...». Но, как и следовало ожидать, в риге, под огромным ворохом гнилой мякины, обнаружили полтысячи пудов отборного зерна. Увидев это, озверевший мироед открыл стрельбу. Обоз с пшеницей, выезжающий со двора кулака, не вызывал радости — в передней телеге лежали убитый и тяжелораненый упродкомовцы — товарищи Ростовцева. Ширяев в поднявшейся суматохе успел незаметно скрыться, но вскоре их дороги опять скрестились. Отряд Ростовцева занимался реквизицией хлеба в селе Березнеговатке, а в соседнем селе Грачевке такой же отряд возглавлял друг детства Ивана председатель укомбеда Дмитрий Глотов. ...Как-то, увлекшись войсками, глотовцы не за- метили появления банды мамонтовцев, среди которых оказался и Ширяев. Весь отряд был перерублен шашка- ми, но особенно долго и изощренно издевался Ширяев над Глотовым, приняв его за Ростовцева. Прискакавший на коне мальчик, посланный грачевскими крестьянами, предупредил Ростовцева о приближении банды».7 Много лет прожил в нем уже знакомый нам Егор Андреевич Складчиков. О прожитом Егор Андреевич рассказывал просто, без всякого бахвальства. А ведь в его биографии много героического. Впрочем, дорогой читатель, предоставим слово самому Егору Андреевичу: «...В августе боевого девятнадцатого года стали распространяться слухи о том, что банды генерала Мамонтова прорвали фронт и идут на Елец, Вскоре эти слухи подтвердились. Стало достоверно известно, что в Липецк вступили мамонтовцы. Вечером все коммунисты и активисты села собрались ко мне на дом. Пришел и Павел Антонович Щетинин. После сквозного ранения в грудь находился в госпитале, а по дороге в свою дивизию, где — был комиссаром, навестил родных. Он-то и уточнил, что мамонтовццы идут на Воронеж, чтобы соединиться с частями генерала Шкуро. Засиделись допоздна. Судили, рядили, что делать, как быть. Оружия нет, не считая моего нагана с четырнадцатью патронами и двуствольного ружья. Конечно, при таком положении о вооруженном отпоре нечего было и головы ломать. Решили этой же ночью скрыться в ближайшем лесу. Так и сделали. В воскресенье утром никого из активистов в селе не было. Не успел уйти председатель волостного комитета беднотыМитрофан Галактионович Ролдугин. Его в первый же день выдали и он стал жертвой жестокости белоказаков. Дошли слухи, что и нас разыскивают, что в селе идут массовые грабежи и насилия. Хозяйства наши разграбили, моя жена с маленьким ребенком и жена П. А. Ширяева чудом вырвались из лап мамонтовцев. Обо всем случившемся в селе нам постоянно сообщали связные, надежные товарищи Григорий Тихонович Мелихов и Прокопий Федорович Кудряшов. Узнав, что в стане белоказаков ежедневно происходит поголовная пьянка , мы решили воспользоваться этим и раздобыть у них же оружие. Ночью незаметно подобрались к риге на окраине села. Часовой спал, разбросав в стороны ноги. Винтовку держал наотмашь. По всему было видно, что вояка под сильным хмелем. В риге расставлены повозки.