Китаев А.С., На нижнебайгорских просторах, т. 1

78 Усманское краеведческое общество Глава 3. В годы Гражданской войны и коллективизация Когда я прибыл на Украину в город Луганск вместе с Никифором Уразовым и другими байгорскими мужиками, нас влили в 35 московский рабочий полк. С Уразовым мы оказались даже в одной третьей роте. Шел 1919 год — год самых тяжелых кровопро- литных боев за советскую власть. Насквозь прокопчен- ные пороховым дымом, с осунувшимися небритыми лицами, мы сутками не вылезали из окопов, отражая яростные атаки белогвардейцев превосходивших нас численно. Вместе с нашим полком оборону держали 33 и 34 рабочие полки и 5 курский полк. Нескончаемый лай пулеметов, свист пуль, зарево пожарищ—такая картина повторялась изо дня в день. Наши силы заметно таяли. Бывали дни, когда в каждом из полков после особенно упорных боев оставалось всего по 35—40 человек, еще имеющих силы держать в руках оружие. Тяжело приходилось нам, красноармейцам. Ведь воевать приходилось не только с белогвардейцами и белоказаками, находившимися по ту сторону фронта, но и с различными крупными и мелкими бандами, ко- торые внезапно появлялись в нашем тылу. И все же мы держались. В самые трудные минуты к нам на помощь приходили луганские рабочие и вместе с ними, плечом к плечу мы отбивали натиски озверелого врага. Что интересно, так это я вновь встретился с Лари- ным. Он водил нас в бои, на вылазки. Большим опасно- стям подвергали мы себя, выбивая из шурфов, тоннелей врагов революции, а о смерти подчас забывали, хотя она и ходила всегда с нами рядом. Помню под Луганском село Конопляновку. Ее заняла банда Колесникова. Был весенний день, в церкви шел молебен, на котором собра- лось немало бандитов. Стремительным броском наша рота под командованием Ларина сняла заградительный отряд и ворвалась в церковь. Офицеров арестовали, солдат разоружили. Служба в церкви продолжалась. Много памятных случаев можно рассказать, но вот об этом не могу не вспомнить. Во всех подробно- стях он запечатлелся в моей памяти навсегда. Тут же, в Луганске, дело происходило. Разношерстные банды в общей сложности около 500 сабель, прорвались к важной железнодорожной ветке. Нам поступил приказ: силами 26 добровольцев, вооруженных винтовками и двумя станковыми пулеметами, отбить атаку белобандитов. Два раза враги бежали под нашими ударами вспять, но силы были неравны. И не уйти бы нам с тех высоток никому, если бы в самую трудную для нас минуту в тыл бандитам не ударил наш броневик. Вновь железнодорожная ветка стала нашей. В этом бою взяли в качестве трофеев сотню пудов муки. Меня за личный героизм наградили орденом боевого Красного Знамени. В один из весенних дней я был легко ранен в голову и в сопровождении девушки-санитарки напра- вился на перевязочный пункт. Вдруг что-то страшно блеснуло, грохнуло, и я потерял сознание. Очнулся уже в луганском госпитале. Там мне рассказали, что по дороге на пункт вблизи разорвался снаряд. У меня оказался перебитым позвоночник и ранена кисть левой руки. В госпитале меня подлечили и отправили домой на домашнее лечение. Был уже август 1919 года. Пять дней прожил я спокойно дома, сходил один раз на перевязку в Крутч–Байгору, а потом неожиданно снова оказался перед лицом смерти. Время было послеобеденное, когда в село вор- вались мамонтовцы. Кто-то донес им, что на побывку вернулся раненый красноармеец, и семь всадников с шашками наголо подскакали к моей хате. — Ты здесь, краснопузый! Выходи! — повелительно закричали они. Меня заключили под стражу, а сами кинулись отыскивать старика Петра Ильича Китаева, который был сочувствующим Коммунистической партии. — Деда утром найдем и посчитаемся с краснопузыми, ты сторожи получше этого, — ткнул их начальник пальцем в мою сторону. Мамонтовские солдаты порезали в нашем дворе всех кур и овец, увели лучшую лошадь, а мою жену. На- талью Васильевну, заставили целую ночь шить им гим- настерки. И в других домах бандиты грабили крестьян. К счастью, Петр Ильич Китаев успел вовремя скрыться, и мамонтовцы искали его целую ночь, оставив со мной одного караульного. В 12 часов ночи произошла смена караула. Новый караульный с двумя лычками на погонах (младший унтер-офицер) пришел на пост крепко выпившим. – За что вы воюете, скажи? – уставился он на меня осоловелыми глазами. – А мы вот за что, – он хвастливо повертел согнутым пальцем, на котором бле- стело золотое кольцо. Потом извлек из кармана коробку награбленных перстней и притащил подушку, сшитую из николаевских и керенских денег. Чувствуя, что мой сторож едва держится на но- гах от выпитого самогона, я решил попытать судьбу. Вступить в борьбу с ним я был не в силах, ведь я сам еле держался на ногах и при каждом неосторожном дви- жении корчился от сильной боли. А если попробовать разговаривать с ним? И я начал говорить и говорить. Винные пары мало-помалу оказывали свое воздействие. Отвечая мне, унтер стал все чаще клевать носом и, наконец, заснул. Тогда, стараясь не производить лишнего шума, я вышел во двор. Какой-то человек отвязывал лошадь. Приглядевшись, я узнал своего брата Кузьму. — Кузьма, ты?—тихонько окликнул я его. — Я. Тебя отпустили? – спросил он. — Нет, я сам ушел. — Иди на озеро, в Рыбный, мы там осоку косим, — посоветовал он. Радостное чувство того, что я вырвался из лап мамонтовцев, и страх снова попасть к ним придали мне силы и, превозмогая боль, быстро зашагал до Рыбного и спрятался в стоге сена. Озеро P ыбное было недалеко от Нижней Байгоры. Двое суток там и отсиживался. Так и остался жив. Раны не позволяли впоследствии участвовать ни в каких военных действиях, но много было дел и в деревне. Беднякам объяснял, что власть теперь надо держать в