Китаев А.С., На нижнебайгорских просторах, т. 1

540 Усманское краеведческое общество Глава 5. Твои люди, село! до моего рождения. На одной из досок, установленных на мемориальном комплексе в селе Нижняя Байгора в честь 25- летия Победы в Великой Отечественной войне и посвященном землякам–нижнебайгорцам, не вернувшимся с той войны, есть гравировка: Телегин А.С. Это и есть - мой брат, в честь которого отец и дал мне имя – Александр. Только уже в наше время, несколько лет назад с помощью современных коммуникационных средств я узнал, что мой брат не пропал без вести в 1943 году, а погиб в бою 16 января1945 года в Польше, в деревне Шиги, Манувского повята, где и захоронен в братской могиле. О моем двоюродном брате Телегине Дмитрии Изотовиче (Зотович) и дяде по линии мамыМещерякове Семёне Ивановиче теперь напоминают только их имена, выгравированные на мемориальных досках в списках земляков, не вернувшихся с той войны. Кроме того ТелегинАлександр Степанович за форсирование Днепра, был награждён медалью «За отвагу». Как говорится в наградном листе, «...за то, что при прорыве сильно укреплённой обороны противника на реке Днепр, вместе со своим расчётом подавил огонь противотанкового орудия и проделал проходы в проволочном заграждении, тем самым способствовал выполнению общей боевой задачи». Воевал и мой отец, в конце войны вернувшийся по ранению домой. Кроме Великой Отечественной, ему пришлось повоевать и в гражданскую войну. По рассказам его младшего брата Изота Ивановича, сначала их обоих ночью, избитых и связанных, со словами, что мол «такие здоровые и сидят дома», вместе с другими односельчанами забрали воевать в конницу белогвардейского генерала Мамонтова, из которой они, с таким же успехом, через несколько дней бежали, но уже с оружием и обмундированием, домой. Их здесь уже ждали представители противоборствующей стороны, именуемой Красной Армией, где им пришлось служить до окончания гражданской войны. Надо отметить, что братья действительно обладали недюжинными физическими данными. Мой отец имел рост 2 метра 10 см, а его брат Изот (Зотка – по- деревенски) —ровно 2 метра. Поэтому в кулачных боях, коими славилась Байгора, их, по рассказам участников тех боев, в одну стенку не ставили. Но всегда побеждала сторона, где был Степан Иванович, именно так называли моего отца все в нашей деревне. Но не только силой славился мой отец. Был он еще и мастером, как говорят, на все руки, а в деревне такие люди всегда нарасхват. Многие дома в Байгоре, построенные его руками от фундамента до крыши, от полов до печки, стоят и по сей день. Да и умер он от двусторонней пневмонии, по причине того, что спешил докрыть крышу односельчанам, у которых не стало главы семьи, до больших холодов. Моя мама часто досадовала, что папа чужих детей пожалел, а нас оставил сиротами. Мне было отроду 2,5 месяца, когда папы не стало, а сестре Нине - 1,5 года... Моя мама родилась 15 мая 1917 года и была третьим в семье, поздним ребёнком. У неё были два старших брата – Семён Иванович и Пётр Иванович. Их отец, Иван НиколаевичМещеряков, имел большое поле земли, на котором «с весны до белых мух», как рассказывала мама, все в семье «от мала до велика» трудились, а зимой женская часть семьи «чесала лён и ткала льняные и конопляные ткани для продажи на базаре в Усмани», а мужчины ухаживали за скотом, благо его было много. Лошадей, по словам мамы, было двадцать пять и ещё «стригуны» (по-байгорски), жеребята, коих в счёт не брали до их полного выроста, а коров было семнадцать голов. Кроме того, из заготовленной летом глины делали глиняную посуду: горшки, кружки, чашки, корчажки (крынки для молока) – всё необходимое для крестьянского быта, за что и получили уличное прозвище «Черепушкины». Когда в стране пошли октябрьские волнения, переросшие затем в гражданскую войну, обоим моим дядям пришлось воевать в коннице Будённого. В это время дедушка, чтоб обрабатывать поле нанимал односельчан. Правда, по словам мамы, осенью как привозили зерно домой, следом «приезжала продразвёрстка» и забирали всё «подчистую». Позже, в 1929 году, приехали уполномоченные, в основном из односельчан, «раскулачивать» деда, при этом те люди, которых он нанимал для помощи на поле, все отказались подписывать заготовленные заявления с жалобами на деда. Это спасло семью от эвакуации «на соловки», т.е. на север, на Соловецкие острова, оттуда мало кто из односельчан вернулся. Мама рассказывала, что всех наших лошадей запрягли в наши подводы (телеги), сначала загрузили всяким барахлом, «даже ложки алюминиевые забрали с чашками», и сделали несколько рейсов к месту складирования. Напоследок загрузили телеги зерном, привязали к подводам коров и уехали, оставив три дома пустыми. Причем пока шла эта процедура, всю семью - детей, взрослых, стариков согнали в дом деда под охрану. Маме на тот момент было двенадцать лет. Она часто вспоминала, что батя (так раньше у нас в деревне называли отца), видя, что их оставляют без ничего, сказал ей, чтобы она попросилась на улицу и свалила мешок с просом, который свисал с телеги в лебеду. Что мама сделала, но получила такой сильный «пинок по зад» от сельского активиста, благодаря которому она «пять лет не могла сидеть вообще». Вот так в одночасье её семья лишились всего. Дедушка вскоре заболел, как мама говорила «умом тронулся», и через несколько месяцев умер. Бабушка «ушла» вслед за ним сразу. Мамин брат Пётр Иванович тоже вскоре овдовел, скоропостижно умерла его жена, оставив ему трех малолетних детей. Спустя какое-то время, он вновь женился на односельчанке. Мы её звали бабой Полей. Как выяснилось многим позже, её семья тоже была раскулачена и выслана на Соловки, а она сбежала туда по пути и вернулась в деревню, скиталась по логам и лесополосам. Там её и нашел мой дядя. Надо сказать, что по тем временам это был поступок