Китаев А.С., Имя твое - Усмань

осадные лишения, даже на службу и ради родителей и род­ ственников. Так, М. Ф. Карандеев был назначен в Усмань «за служ- бишко и за кровь и за раны и за полонное и осадное терпе­ ние отца и братьев своих, и за смерть дядьев его, и за его службы и за Крымский поход». Бывали случаи, когда об оставлении воеводы на продолжительный срок хлопотали сами жители. Впрочем, следует оговориться, что к подобным че- лобитьям «от всего города^) надо относиться с некоторой осторожностью, поскольку инициатива порой исходила от самих заинтересованных воевод. В 1676 году усманцы жа­ луются на С. Л. Караулова, что он составил подложную челобитную об оставлении его воеводою еще на два года. Демшинцы в 1688 г. жаловались на своего «приказного человека^) Г. Е. Прибыткова, что он насильно, побоями за­ ставлял их подписывать челобитную об оставлении его в Демшинске на третий год. Большего доверия заслуживает челобитья «всяких чинов людей», описывающие злоупотребления воеводс­ кие с ходатайством о смещении насильника. Такие чело­ битья усманцами подавались в Москве на воевод Челище- ва, Сухотина, Караулова, Кропотова, Пятого, Висленева и др. В августе 1682 года усманцы жалуются на воеводу И. Л. Пятого, которому истекал положенный срок: «Он, Иван, будучи на Усмани, меж нами, холопи вашими, расправу никак не чинит, только нас, богомольцев и холопей ваших, бьет и бесчестит у себя в хоромах и на дворе, ослопьем и батоги смертным боем, и домишка наши разорил напрас­ но, и грабит, лошадей отнимает насильством. И от того ево, Иванова, разорения, мы, холопе ваши, разорены без остатку...» Челобитная усманцев была услышана, назначенно­ му новому воеводе приказывалось задержать Пятого в Усмани, произвести розыск «в обидах, и в налогах, и в смер­ тных убивствах, и во взятках, и во всяком разорении...». В большинстве случаев воеводам сходило с рук всякое обви­ нение, они умели найти в Москве высоких покровителей и продолжали в другом месте свою карьеру. Так произошло и с жалобой на И. Пятого: дело о нем было перенесено в Москву, где, по-видимому, закончилось для него благополучно. Более строго в Москве взыскивали с воевод за нару­ шение ими поступающих сверху административных рас­ поряжений. В Усмани на несколько дней был посажен в тюрьму воевода Карпов за невыполнение указа о высылке служилых людей в Белгород. За пропуск в отписке в разряд имени боярина Т. С. Стренева воевода Данилов три дня просидел в тюрьме; воевода Игнатьев наказан за пропуск слова в челобитной на царское имя. В грамоте по этому поводу говорится: «а что в отписке написано - холоп твой Филька Игнатьев челом, а бьет не написано, и за то его воеводское несмотрение посадить его, воеводу, в тюрьму на два дня, а подьячему, который ту отписку писал, учи­ нить наказание вместо кнута бить батоги, чтоб впредь ему так писать было неповадно». Замечательно, что жители порой вступались за свое­ го воеводу. Например, когда из Воронежа в Усмань при­ был приказн^ 1 й, чтобы посадить Карпова под арест в тюрь­ му, усманцы сбежались на его защиту и избили приказно­ го. Любопытен случай, когдаусманцам самим пришлось выбирать себе воеводу. В 1687 году из-за неожиданной смерти воевод^! Н. Г. Пещурова усманцы выбирали из сво­ ей среды «город и дела ведать» сына боярского С. Гостева и били в разряд челом о новом воеводе: «божией волею Микита умре и ныне усманские черты и города и уезду оберегать и нас судом и расправою ведать стало некому...» Присутственным местом для воеводы являлась при­ казная или съезжая изба. Отсюда управлял городом и уез­ дом, ведая «государево и земское дело», принимал от слу- жил^ 1 х людей челобитные, всегда адресованные только на царское имя. Даже по незначительным делам прошения никогда не писались на имя воеводы. При всем многообразии подведомственных воеводе дел и, казалось бы, обширных его полномочиях, воевода был фактически исполнителем распоряжений центра, и о делах, мало-мальски выходящих из повседневной практи­ ки, должен был запрашивать решения Москвы. Очень кра­ сочен в этом отношении эпизод с побегом из тюрьмы бо ­ гатого новоуглянца сына боярского И. Порядина, посажен­ ного туда за насильственный захват чужой мельницы. К тюрьме, чтобы повидаться с заключенным, подъе­ хал сын Порядина. Арестованный вышел к нему с карауль­ щиком, ударом кулака сбил того с ног и, сев в сани, уехал домой, увозя с собой и казенные кандалы. Для обратной доставки в тюрьму беглеца воевода снарядил отряд из 2 человек. Отряд прибыл в село Новоуглянское к усадьбе Порядина и старый подьячий предложил бежавшему зак­ люченному сдаться добровольно. После этого последовали события совершенно анек­ дотические, о которых вполне серьезно повествует воево­ да в своем донесении в Москву: «Порядин «учинился си­ лен», заперся с женой своею и детьми в избу и, снарядясь с ружьем, он, Игнатий, с сайдаком, а дети его и жена с пищальми и с бердыши, и навязав косы, из избы в окна из сайдака стрелял^), ранил стрелами тюремного сторожа и двоих стрельцов. Наступавшие смутились, стали отходить, а Порядин, выбежав во двор, а со двора в проулок, пресле­ довал отступающий отряд, «стрелял из сайдака многаж­ ды» и кричал вслед: «Хотя и сам воеводишка приедет ко мне со многими людьми и с пушки, и меня де не возьмет, и я его самого убью и всех побью до смерти!» Рапорт кон­ чался словами: «За тою его стрельбою взять его, Игнатку, было немочно» и воевода просил из Москвы указаний, как ему действовать дальше. Ближайшими помощниками воевод^! были подьячие, без которых воевода, вследствие своей малограмотности, оказывался почти полностью беспомощным. Иные воево­ ды еле могли подписать свое имя, тем более справиться с премудростями канцелярского письма, строжайшего со­ блюдения которого требовали высшие инстанции. Когда против воеводы Челищева поднялись усманцы, а подья­ чие присоединились к ним, воевода долгое время не был в состоянии сообщить об этом в Москву, пока не нашел но­ вого подьячего. Создавалось какбы особое сословие приказного люда, приучающегося с детства к письму, целый ряд поколений подьячествует бессменно, отдельные подьячие служили 340