Китаев А.С., Документальное эхо войны

538 план на 120-130 %. В напряженном ритме трудились в 1943 году многие работницы фабрики. В борьбе за высокую производительность труда соревновались смена со сменой, рабочий с рабочим. Крошильщицы А.Фурсова и А.Косякова выполняли дневное задание на 160 %, рабочие Ф.Суслова и М.Корнева — на 180 %, стахановцы-кочегары В.Фурсова и А.Косых — на 170 %, вальцовщица А.Дудина — на 180 %. Смена мастера Е.Летниковой давала ежедневно продукции на 130 %. Четко и ритмично, как отмечал директор фабрики А.Соловьев, работал крошильно-разрабо- точный цех (начальник В.Трифонова). Рабочие этого цеха Клавдия Елютина и Анастасия Гоева трудились за двоих. Не покладая рук, четко и слаженно работали и конторские служащие: бухгалтер А.Жеро, кассир Семенова и другие. В мае в размере месячного заработка прошла подписка на Второй Государственный Военный зам. Немало денег было собрано и отправлено на строительство боевых самолетов эскадрильи «Усманец». Для облегчения труда работающих матерей с 1 октября открылся детский сад на 20 детских мест. Активно работала парторганизация фабрики. По поручению парторганизации агитаторы Н.Третьякова, С.Жигалина, М.Ворошилина, В.Бунина и другие рассказывали рабочим о победонос- ном шествии Красной Армии, о подвигах воинов и тружеников тыла, о работе своего коллектива. В 1943 году фабрика шефствовала над госпиталем, который располагался рядом, в бывшем здании средней школы (ныне медучилище). Юлии Артемовой, будущей работнице фабрики, тогда было пять лет. Ее мать Е.А.Якимова и подруги по работе С.М.Бунина и О.В.Кириллова часто по- сещали госпиталь, брали с собой Юлю. Хоть и давно это было, но цепкая детская память прочно сохранила пережитое военное время, запечатлела то, что делала тогда маленькая усманская девочка, общаясь с ранеными. Взрослые мыли полы, стирали бинты, помогали медицинскому персоналу. А Юля ходила по палатам двухэтажного здания, читала раненым стихи, пела частушки, подавала в стакане воду. «Многие раненые плакали, когда я их веселила, гладили меня по голове, —вспоминалаЮ.Артемова, — целовали. Я им, конечно, напоминала их детей. Каламбурные слова моей песни помню до сих пор: Моя красавица Мне очень нравится. Походка нежная, Как у слона. Танцует, как чурбан, Поет, как барабан, А все ж она меня С ума свела... Песня моя всегда проходила на «бис». Помню, как в одной палате лежал раненый, забинто- ванный с головы до ног. Только отверстие для рта и носа. Я подолгу стояла около него. Он мне рассказывал, что у него осталась дочка Зоя. Ей тоже сейчас 5 лет. Что кончится война и он привезет ее в Усмань и познакомит со мной. Что в саду у них такие яблоки, в одной руке не удержишь. А мама мне сказала, что он горел в танке... Когда я приходила в госпиталь, то в первую очередь бежала к его койке. Однажды, подбежав, я увидела, что он лежит покрытый с головой простыней, а санитар мне сказал: «Не буди его, он уснул...» Я еще раза три к нему подходила, но меня все время уводили. А потом я увидела, как его на носилках выносят из палаты. И мысль страшная, жгучая пронзила меня: «Да ведь он умер...» Долго я плакала, и в этот раз веселить раненых не могла.» Прошли годы. По стопам своих родителей пришла Юля на фабрику. В 1973 году на фабрику поступило письмо с Украины от Т.З.Вилюйко, который писал: «В 1943 году я лежал в госпитале г. Усмани, недалеко от махорочной фабрики. Из окна была видна водонапорная башня (остатки ее и сейчас находятся у ворот медучилища — авт.), где-то рядом был парк. Женщины с махорочной